Королева Марго

— Отнести вашему другу Анрио, который, как вы говорили, просил у вас эту или какую-нибудь другую книгу того же содержания, чтобы научиться соколиной охоте. Так как на сегодня назначена королевская охота с ловчими птицами, он непременно прочтет хоть несколько страниц и не упустит случая показать королю, что внял его советам и взялся за учение. Все дело в том, чтобы вручить книгу самому Генриху.

— Я не посмею, — ответил герцог, весь дрожа.

— Отчего же? — спросила Екатерина. — Книга как книга, только она долго лежала в шкафу, и страницы слиплись. Вы сами не пытайтесь ее читать, потому что придется муслить пальцы и отделять страницу от страницы, а это и очень долго, и очень трудно.

— Значит, только тот, кто горит желанием научиться, станет терять на это время и тратить силы? — спросил герцог Алансонский.

— Совершенно верно. Вы понятливы, сын мой.

— Ага! Вон Анрио уже на дворе. Давайте, мадам, давайте! Я воспользуюсь тем, что его нет дома, и отнесу книгу; он вернется и найдет ее у себя.

— Лучше бы вы отдали ее лично, Франсуа, так было бы вернее.

— Я уже сказал, мадам, что не посмею, — возразил герцог.

— Пустяки! Во всяком случае, положите ее на видном месте.

— Раскрытую? Или класть раскрытую будет хуже?

— Нет, лучше.

— Так давайте.

Герцог Алансонский трепетной рукой взял книгу из твердо протянутой руки Екатерины.

— Берите же, — сказала Екатерина, — раз я ее касаюсь, значит, не опасно; к тому же вы в перчатках.

Для герцога Алансонского этого было недостаточно, и он завернул книгу в плащ.

— Поторопитесь, Франсуа, — сказала Екатерина, — Генрих каждую минуту может вернуться.

— Верно, мадам, иду, — сказал герцог и вышел, шатаясь от волнения.

Мы уже не раз водили нашего читателя в покои короля Наваррского и делали свидетелем происходивших там событий — то радостных, то страшных, в зависимости от того, грозил или улыбался гений-покровитель будущему королю Франции. Но в этих стенах, забрызганных кровью убийств, залитых вином веселых кутежей, опрысканных духами ради любовных встреч, быть может, никогда не появлялось лица более бледного, чем лицо герцога Алансонского, когда он с книгою в руке отворял дверь в опочивальню короля Наваррского.

А между тем здесь, как и ожидал герцог, не было ни одного свидетеля, который мог бы тревожным или любопытным оком подсмотреть то, что собрался делать Франсуа. Первые лучи солнца освещали совершенно пустую комнату. На стене висела наготове шпага, которую де Муи советовал Генриху взять с собой; несколько колечек от кольчуги валялось на полу; туго набитый кошелек и маленький кинжал лежали на столе; легкий пепел еще витал в камине, — все это вместе с другими признаками ясно говорило герцогу Алансонскому, что король Наваррский надел кольчугу, потребовал от своего казначея денег и сжег компрометирующие документы.

— Матушка не ошиблась. Этот мошенник предает меня! — сказал герцог Алансонский.

Несомненно, что заключение такого рода придало бодрости молодому человеку; он исследовал глазами каждый уголок комнаты, приподнял все занавески, и когда сильный шум, долетавший со двора, и полная тишина в покоях Генриха убедили герцога, что никто не думает за ним подсматривать, он вынул из-под плаща книгу, быстро положил на стол, где лежал кошелек, и прислонил ее к пюпитру из резного дуба; затем, отойдя подальше, вытянул руку в перчатке и нерешительным движением, выдававшим его страх, раскрыл книгу на странице с охотничьей гравюрой.

Раскрыв книгу, он тотчас отступил на три шага, сорвал с руки перчатку и бросил ее в еще не погасший камин, где Генрих сжигал письма. Мягкая кожа зашипела, свернулась и развернулась, как змея, и вскоре от нее остался лишь черный сморщенный комочек.

Герцог Алансонский дождался момента, когда пламя уничтожило перчатку до конца, затем свернул плащ, в котором принес книгу, сунул его под мышку и поспешил к себе. С бьющимся сердцем отворяя свою дверь, он услыхал чьи-то шаги по винтовой лестнице; в твердом убеждении, что это возвращается Генрих, он быстро запер за собою дверь.

Войдя в свои покои, он бросился к окну, но вид из него открывался лишь на часть дворцового двора, и в этой части не было короля Наваррского. Это еще больше укрепило Франсуа в убеждении, что по лестнице шел Генрих, возвращаясь в свои покои.

Герцог сел, раскрыл книгу и попробовал читать. Это была история Франции, с эпохи Фарамона до Генриха II, читавшего эту книгу с особенной охотой спустя несколько дней после своего восшествия на престол Франции.

Но герцогу было не до чтения. Лихорадка ожидания горячим током разливалась по его жилам, биение в висках отдавалось в самой глубине мозга, и, как это бывает иногда во сне или в состоянии гипноза, герцогу Алансонскому казалось, что он видит сквозь стены; его взгляд проникал в комнату короля Наваррского, несмотря на тройное препятствие, отделявшее его от спальни Генриха.