Королева Марго. Любовь в Варфоломеевскую ночь

Недобрый ответный взгляд вызвал дрожь по спине. Ой‑ой… как бы не оказаться снова между двух огней — теперь уже мужа и лигистов.

— Мы сделаем вас королевой Франции, вашим именем объявим поход против еретика на троне Франции!

Вот только этого ей и не хватало — стать знаменем, чтобы это знамя сбили первым же снарядом.

— Но у Франции нет короля‑еретика. Если вы имеете в виду моего супруга короля Наварры, то он вовсе не король Франции. И я не могу быть королевой без короля, к тому же я замужем…

Человек снова глянул крайне недобро.

— Мадам, если вы истинная католичка и патриотка Франции, не ищите повод, чтобы отказаться от участия в борьбе с еретиками на стороне Лиги…

Разговора так и не получилось, Маргарита постаралась, чтобы ее отказ не прозвучал слишком резко, опасаясь неприятностей со стороны оставшихся лигистов.

Но это оказалось не все, неприступный замок Юсон с его сильными укреплениями был лакомым куском не только для Лиги, но и для протестантов. Они тоже понимали ценность замка на горе. В округе мародерствовали банды грабителей, с одной стороны наседали католики, с другой протестанты, и Маргарита снова оказалась между нескольких огней. Нет, военные действия у Юсона не шли, но спокойствия не было.

То, что опасность нешуточная, Маргарита поняла в один из зимних дней начала 1591 года. Гарнизон швейцарцев был усилен французами. Принимая туда новеньких, никто не задавал вопроса о принадлежности к католичеству, это быстро становилось понятно, ведь человеку приходилось посещать мессу. Это едва не привело к печальным последствиям.

— Что за шум, Генриетта?

Молоденькая служанка была явно перепугана:

— Мадам, там бунт…

— Какой бунт?

Маргарита пыталась сообразить, как бежать, ведь Юсон не Ажен, отсюда не удерешь на лошадином крупе.

В комнату, как‑то странно усмехаясь, вошел солдат из новеньких. Королева обернулась и замерла, потому что в руке у него был… пистолет! Рука эта начала приподниматься…

Медленно проползла мысль: «А вот и все…»

Раздался отчаянный визг Генриетты и сразу после этого выстрел. Никто не успел ничего понять, ворвавшиеся в комнату швейцарцы повалили нападавшего на пол, пистолет отлетел в сторону. Маргарита продолжала с изумлением смотреть на происходившее. Ясно, что солдат выстрелил, и выстрелил в нее, но боли королева не чувствовала.

— Мадам, вы живы?

— Кажется, — развела руками Маргарита.

Зато сам нападавший был мертв, его успели застрелить уже поверженным на пол.

Пока гарнизон разбирался с тем, кто это, как смог попасть в покои королевы, Маргарита приходила в себя. Королева не успела испугаться, пока на нее покушались, но теперь постепенно осознала, что была на волосок от смерти.

Подходы к донжону (башне крепости) были перекрыты, лестница втащена наверх, донжон отделился от остальной части замка, как и полагалось в случае тревоги.

Но тревога оказалась напрасной, убийца был одиночкой. Маргарита пожалела, что его не взяли живым, чтобы была возможность хотя бы допросить и узнать, кто прислал. Нужно же знать, с какой стороны в следующий раз ожидать опасность.

Пулю позже нашли, переодевая хозяйку ко сну, горничная заметила дыру на платье, оказалось, что королеву спасло множество юбок, смертоносный снаряд в них просто запутался, не причинив вреда самой хозяйке.

Королева смеялась:

— А говорят, что нет пользы от такого количества ткани в нарядах. Была бы сейчас с дырой не юбка, а я!

Маргарита прекрасно понимала, что уже самим своим существованием страшно мешает супругу. — Анри, кажется, не на шутку влюблен в свою сладкую потаскушку?

— Ах, мадам… Вам просто нужно вернуться в Париж. Этого будет достаточно, чтобы король дал отставку всем своим фавориткам.

Комнату огласил звонкий смех королевы:

— Вы смешны! Последние годы Анри имел всего одну шлюху на содержании — Габриэль, которая нарожала ему щенков и еще нарожает. Именно потому, что мой дорогой муженек больше не таскает в постель всякую ночь новую красотку, я и твержу, что он влюблен. — Маргарита на мгновение о чем‑то задумалась, но потом мотнула головой, словно отметая какие‑то свои мысли. — Конечно, можно заподозрить, что у петушка повис его хохолок, но, думаю, это не так.

Королева встала, постояла, задумчиво глядя в окно, вздохнула:

— Он хочет развод… Об этом открыто говорит в письме Сюлли.

— Нет, он не посмеет!

— Кто?

— Король! Столько лет держать вас в замке, а теперь еще и развестись?!

И снова Маргарита от души посмеялась:

— Господи, какое же вы дитя, Женевьева! Вы полагаете, что меня можно держать в замке столько лет против моей воли? Тем более я давно являюсь его владелицей. Отсюда до Испании куда ближе, чем до Парижа. И до Наварры, которая обижена на своего Анри за предательство, тем более. Я могла бы вернуть себе Париж уже хотя бы потому, что осталась единственной, в ком течет кровь Валуа. Но вы зря думаете, что это приятное занятие — быть королевой.

— Почему, ведь королеве все позволено?

— Королеве?! Королеве не позволено ничего. Я куда счастливей здесь, в Юсоне, чем была в Лувре. Здесь я хозяйка себе, а там мною правит двор. Если бы еще не опасаться покушений…