Королева секретов. Роман об Анне Клевской

Через два дня Анна пожаловалась на плохое самочувствие и жар. Миссис Бовьер, женщина нервная, встревожилась, но матушка Лёве ее успокоила:

— Их высочеству нужно просто отдыхать в своих покоях, пока ей не станет лучше.

— Прошу простить меня за доставленные неудобства, — пробормотала Анна, прижимая руку к виску как бы для того, чтобы унять пульсирующую боль. — Вам не нужно ни о чем беспокоиться.

Матушка Лёве помогла ей подняться наверх по лестнице под взглядами встревоженных арендаторов.

— Не торопитесь, миледи, — приговаривала няня. — Скоро вы поправитесь.

Но, разумеется, Анна не поправлялась. Матушка Лёве сказала Бовьерам, что у ее госпожи разболелись суставы и она чувствует сильную слабость. Наверное, это ревматическая лихорадка, заявила она, подхваченная во время остановки в гостинице рядом с Арунделом. Постельное белье там — она может поклясться — было влажное…

К счастью, роды прошли быстро, Анна не смогла бы сдерживать крики дольше. Подавлять стоны и так было достаточно трудно. Это случилось в конце сентября. Однажды вечером, часов после пяти, когда Анна, как все считали, отдыхала, оправляясь от долгой болезни, она родила безмолвного младенца, он выпал в подставленные руки матушки Лёве, которая сразу завернула его в пеленку.

В изнеможении лежа на постели, Анна увидела, как няня покачала головой, торопливо накрыла личико краем пеленки и положила тельце на стул.

— Мне очень жаль, — прошептала матушка Лёве, и ее лицо горестно сморщилось.

Все напрасно, подумала Анна. Может, так и лучше. Может быть, Бог, видя ее трудное положение, вмешался и забрал ребенка к Себе, зная, что на земле ему нет места.

— Кто там? — слабым голосом спросила Анна, удивляясь своей бесчувственности.

— Девочка, — ответила ей матушка Лёве, возясь с последом. — Очень хорошая, только маленькая. Бедная овечка.

Тут Анна заплакала:

— Кажется, мне никогда не познать радости материнства! — И ничто не могло ее утешить.

Она заснула в слезах и, проспав очень долго, пробудилась, чувствуя, что у нее прибавилось сил, попросила еды. Не успела матушка Лёве торопливо уйти на кухню, как Анна схватила ее за руку и сказала:

— Я хочу посмотреть на нее. Где она?

— Вы уверены? — спросила няня. — Воспоминание об этом не оставит вас всю жизнь.

— Других воспоминаний о ней у меня не будет, — ответила Анна. — Только его я и буду хранить в душе.

Матушка Лёве открыла обитый железом дорожный сундук Анны и вынула из него запертый ларчик, в котором хранились деньги и ценные вещи. — Я переложила все в сумку, — сказала няня и поставила ящичек на кровать рядом с Анной.

Та села, радуясь, что не пострадала во время родов, несколько мгновений смотрела на ларчик, потом повернула ключ в замке, приподняла крышку, откинула тонкую пеленку из голландского полотна, которой был накрыт ребенок, и посмотрела на маленькое белое личико и крошечные пальчики. Дочь была ее вылитой копией, вплоть до заостренного подбородка, совсем ничего от Отто.

В горле у Анны встал огромный комок, и она испугалась, что сейчас завоет от горя. Мягко погладила холодную щечку младенца, потом наклонилась поцеловать ее. Но обмерла от лицезрения смерти и не смогла взять ребенка на руки и прижать к груди. Может, она не достойна стать матерью. Но кое-что она могла сделать для своей дочери.

— Я хочу, чтобы ее похоронили как полагается, — сказала Анна матушке Лёве, в последний раз взглянув на спокойное маленькое личико и решительно закрыв ларец. — Эта милая церквушка в Фалмере…

— Но это очень далеко отсюда, — возразила няня.

— Погода меняется, — заметила Анна. — Теперь уже не так жарко. Если мы будем держать ее в ларчике внутри сундука, с ней все будет в порядке.

— Но, Анна, вы еще не оправились после родов! Вам нужно какое-то время полежать. Все думают, что вы оправляетесь от болезни.

— Разве? Кому, как не вам, знать, что я рожала. Я не пострадала и чувствую в себе силы. Завтра я спущусь вниз и скажу хозяевам, что слишком долго пользовалась их гостеприимством и достаточно окрепла, чтобы уехать. Я скажу им, что мы поедем потихоньку.

Матушка Лёве качала головой:

— А вы подумали, что случится, когда мы доберемся до Фалмера? Как мы объясним, почему привезли с собой младенца для погребения?

Анна ненадолго задумалась.

— Мы можем сказать, что нашли ее умирающей, брошенной у дороги, и она отдала Богу душу, едва мы успели произнести над ней слова крещения. Я уверена, это дозволительно, если поблизости нет священника. Мы не станем говорить, что она не крещена, иначе священник похоронит ее на неосвященной земле. Я хозяйка этих поместий, едва ли он станет мне перечить.

Матушка Лёве все еще выглядела неуверенной, но Анна видела, что она постепенно свыкается с мыслью.

— У нас получится, — настаивала Анна. — До сих пор нам везло. Нужно только еще немного удачи. Небесам известно, в последнее время я, наверное, совершила бо́льшую часть известных человеку грехов и, делая это, без сомнения, согрешу еще, но мое дитя заслуживает достойного погребения и получит его, Бог мне свидетель.

— Ее похоронят безымянной, — скорбно произнесла матушка Лёве.