Королева секретов. Роман об Анне Клевской

Она понимала, что сумеет более тактично поговорить с Марией, чем он. Праведный гнев мог возобладать над ним. Разумнее, если перед королевой предстанет удрученная горем просительница, чем разъяренный истец.

Анна поехала во дворец Гринвич, взяв с собой для моральной поддержки Иоганна. Однако, сидя в конных носилках, она едва могла глядеть на него, потому что стоило ей сделать это, и она вспоминала, что молодому человеку грозит потеря отца, которого тот не знал как своего родного. А ей — святый Боже! — о такой утрате невозможно было даже думать! Она и не думала. Ей нужно быть сильной, чтобы справиться с предстоящей задачей.

После столь долгой жизни в уединении двор ошеломил Анну: толчея людей, шум, бесконечные схватки за продвижение по службе. Церемониймейстер скрылся, унося с собой ее просьбу об аудиенции у королевы, и вернулся через два часа.

— Ее величество просит у вас прощения, миледи, но она давала аудиенцию испанскому послу. Следуйте за мной, пожалуйста.

В приемном зале королевы было по-августовски душно. Сама Мария выглядела больной и как будто усохшей, несмотря на роскошное платье из золотой парчи и сверкающие драгоценности. Протянув Анне руку для поцелуя, она сдержанно улыбнулась:

— Приятно видеть ваше высочество. Чем я могу вам помочь?

— Мадам, я приехала просить за моих слуг. Только к вашему величеству я могу обратиться за помощью.

— Вы имеете в виду трех граждан Клеве, которых должны депортировать?

— Да, мадам. Лживые обвинения против них были выдвинуты перед моим братом одним злонамеренным человеком, которого я удалила от своего двора. Все трое — верные и преданные слуги, на которых я полагаюсь во всем.

На усталом лице Марии отобразилась досада.

— Это позволяет по-другому взглянуть на дело, — сказала она, — но я попала в трудное положение. Мне сообщили, что все возможные усилия были предприняты для того, чтобы убрать этих людей со службы вам, но все оказалось напрасным, почему герцог и прислал своего поверенного, чтобы тот просил меня применить свою власть для изгнания их из Англии. Он сообщил мне, что мистресс Брокгаузен доставляет особенно много проблем и что она заклятьями и колдовскими чарами доводит ваше высочество до безумия.

— Это нелепо, мадам, — вставила свое слово Анна. — Как видите, я в здравом уме. Герти Брокгаузен не колдунья, скорее, она простая честная женщина, которая принимает мои интересы близко к сердцу. Ваше величество, все это клевета, поверьте мне. — Она рассказала о том, что происходило между Францем фон Вальдеком и остальными на протяжении последних нескольких лет, и о попытке Франца склонить ее к тому, чтобы она назвала его своим наследником. — Герр Брокгаузен сообщил герцогу о его самонадеянности, и мой брат отозвал герра фон Вальдека, но тот сумел настроить Вильгельма против моих верных слуг. Ваше величество, умоляю вас, не лишайте меня этих троих людей, которых я люблю и которым полностью доверяю!

Анна испытала облегчение, заметив, что Мария смотрит на нее с сочувствием.

— В свете того, что вы мне сказали, я посоветуюсь с королем Филиппом и спрошу его мнение на этот счет, — заявила королева; в тоне ее зазвучала тоска, когда она продолжила: — Я ожидаю его скорого возвращения в Англию, но сейчас он в Генте, так что я пошлю к нему гонца, чтобы это дело разрешилось побыстрее. Я спрошу его величество, совместимо ли с моей и его честью поступить по требованию герцога, учитывая открывшиеся сведения. Надеюсь, через несколько дней мы получим от него ответ и положим конец этой истории.

Анна не могла понять, почему Мария не берется принять решение самостоятельно.

— Вашему величеству необходимо одобрение короля в этом деле? — спросила она и сразу пожалела о сказанном, потому что улыбка мигом исчезла с лица Марии.

— Вы, вероятно, забыли, миледи Анна, что Клеве находится под протекцией отца его величества, императора, который принимает живое участие в делах герцогства.

— Конечно, — сказала Анна. — Я не собиралась критиковать вас, мадам.

— Отправляйтесь домой, — велела Мария. — Я прикажу Совету написать вам, когда получу известия от его величества.

Анна неохотно сделала реверанс и медленно вышла, боясь, что обидела Марию и ее приезд сюда оказался напрасным. Домой она ехала удрученная и не могла отделаться от чувства, что худшее еще впереди и виной тому ее собственная бестактность.

Через неделю Совет для проведения разбирательства вызвал на заседание Отто, Брокгаузенов и еще двоих слуг в качестве свидетелей. Полная трепета, Анна отправила двоих грумов давать показания и сама поехала вместе со всеми в Гринвич, неспособная вынести унылого ожидания новостей дома.

Она осталась в запруженной людьми галерее с Иоганном, а остальных отвели в зал Совета. Анна не позавтракала — просто не могла, а потому пошатывалась от слабости и волнения. Встревоженный ее видом церемониймейстер принес стул.

Когда открылась дверь зала заседаний, Анна подскочила; каждый нерв в ней был натянут от дурных предчувствий. Мрачное выражение лица Отто подсказало, что хороших новостей не будет. Герти плакала.