Королева секретов. Роман об Анне Клевской

— Да, мадам, а потом его сдали в аренду вдове герцога Нортумберленда. Полагаю, с момента ее смерти в прошлом году дворец вернулся под управление Короны.

Дворец был выстроен из кирпича. В нем имелись три зала, три гостиные, три кухни и прекрасные покои на первом этаже. На втором Анна обнаружила три гостиные и семнадцать спален. Для себя она выбрала солнечную комнату с видом на Большой сад.

Когда обход дома завершился, она ощутила сильную усталость и легла поспать. Легкий ветерок из окна игриво обвевал ей лицо.

— Отто, любимый, — пробормотала Анна, — прошу, приезжайте скорее!

Проснулась она оттого, что язва на груди пульсировала болью, как никогда прежде. Анна задержала дыхание, поморщилась.

Матушка Лёве, сидевшая рядом с кроватью, тревожно взглянула на нее. Няня была уже стара и слаба, так что Анна не сказала ей, насколько тяжела ее болезнь. Но поблекшие глаза старухи ничего не упускали из виду.

— Я не слепая, вы знаете, — сказал матушка Лёве. — Вижу, что вы страдаете. Вы плохо себя чувствуете уже какое-то время, да?

— Да, — призналась Анна. — Я не хотела, чтобы вы беспокоились из-за меня, а вы ведь стали бы. На самом деле мне день ото дня становится хуже, и я боюсь! — Она схватила матушку Лёве за руку.

— Тише, тише, — сказала старая няня, гладя Анну по волосам. — Скажите мне, в чем дело.

— Вот в чем. — Анна расшнуровала лиф и спустила с груди сорочку.

Матушка Лёве отшатнулась, на лице ее изобразился ужас, мигом замаскированный ободряющей улыбкой.

— Ну что ж, нужно, чтобы доктор Саймондс еще раз взглянул на это, — хриплым голосом проговорила она.

Врач мигом явился и, поджав губы, осмотрел язву. Анна набралась храбрости и тоже скосила на нее глаза, но тут же пожалела об этом: она увидела, что опухоль на груди стала сине-черной и как будто шершавой.

— Лечение мочой не помогает, — прошептала Анна.

Последовала пауза.

— Да, миледи, но есть другие средства, которые мы можем испробовать. Я рекомендую припарки с розовым маслом, горячим свинцом и камфарой. Я смешаю все это в ступке. Приложенная к язве, эта смесь вытравит едкость пагубного гумора.

Лишь бы доктор не ошибся. Матушка Лёве стояла рядом, пока он ставил едко пахнущую припарку, а Анна горячо молилась, чтобы средство подействовало.

В том месяце Анна узнала, что сэра Томаса Кавардена заключили в тюрьму Флит. Сэр Джон не знал почему. Он высказывал опасения, что речь шла о ереси. Анна молилась об освобождении Кавардена. Этот безрассудный и несдержанный человек был худшим врагом самому себе. Анна могла поспорить, что он участвовал во всех заговорах против королевы.

Дни становились длиннее, и постепенно сэр Томас, а вслед за ним и вообще вся мирская суета стали отдаляться от Анны. К июню ее вселенная сжалась до размеров спальни, так как сил вставать с постели больше не было. Припарки оказались бесполезными, тем не менее доктор Саймондс неутомимо трудился, пытаясь вылечить Анну или по крайней мере облегчить терзавшую ее боль. Придворный хирург мистер Бланди пускал ей кровь так часто, как только осмеливался, чтобы сбалансировать гуморы в ее теле и избавиться от отравлявшего его яда.

Матушка Лёве не отходила от постели Анны и брала на себя простейшие заботы о больной, а дамы и девушки с готовностью бросались выполнять малейший ее каприз. Мейстер Шуленбург подавал к столу отборные блюда маленькими порциями, так как Анна ела мало, и все ее главные и младшие слуги всеми силами старались обеспечить ей комфорт. Анна чувствовала себя окруженной любовью. Но в самой главной любви ей было отказано.

К середине июля она поняла, что умирает. Терпеть боль, которую не могло унять ни одно лекарство, едва хватало сил. Анна могла только молиться, чтобы ее муки закончились поскорее. Из Клеве хороших новостей не приходило, и стало ясно: любимого Отто она увидит в этом мире лишь благодаря какому-нибудь чуду. У нее оставался только их сын, которого Анна теперь видела нечасто, так как служебные обязанности редко приводили его в комнату больной. Как же она по нему скучала!

Во сне Анна снова видела себя здоровой, и они с Отто любили друг друга, не связанные ни условностями, ни жестокими запретами окружающих. Сны были такие живые, что, просыпаясь, Анна принимала их за реальность. Какое несчастье, что приходилось возвращаться к своему горестному существованию!

Осталось недолго, Анна это понимала. Она послала за поверенным и продиктовала ему свою волю. На это потребовалось четыре дня, так как любое усилие быстро ее утомляло.

— Свою душу я вверяю Святой Троице. Тело пусть будет погребено там, где угодно Господу, — распоряжалась она. — Молю, чтобы ее непревзойденное величество королева позаботилась об уплате моих долгов, и прошу, чтобы душеприказчики проявили доброту к моим бедным слугам, которым, так же как и моим верным управляющим, я завещаю выплатить годичное жалованье, а также выдать столько черной ткани, сколько потребно каждому на траурное платье с головным убором и верхнее платье. Ох…

Боль была такая сильная, что Анна не могла продолжать.