Королева согласна

И тут мы вынырнули. Я громко хватанула воздух, закашлялась, чувствуя жжение в лёгких. Киату сплюнул воду. Варан протянул мощной лапой повозку по воде, как лодку с мотором на прицепе. Затем встащил её на островок посреди озера. Я оглянулась — того берега, от которого мы отплыли, было даже не видно за поворотом, камышами и зарослями плакучих ив. Озеро оказалось огромным. Варан глянул хищно на нас, отломал скамейку и борта повозки от остальной части с колёсами. Мы остались сидеть связанными почти на камнях. Озёрный монстр яростно выбросил ненужную часть тарантайки в воду и, издав страшный вой, скрылся в зелёной воде озера. Нас окропило прохладными брызгами, как из брандсбойта. По воде пошли круги, и всё стихло довольно быстро.

— Он вернётся, — предупредил Киату мой вопрос. — Но не бойся. Нам не навредят. Никто из них.

Отдышиваясь, я сказала хрипло:

— Прям лохнесское чудовище. Кто это? Не знала, что такие водятся в ваших озёрах…

— Я тоже не знал. Но догадывался…

Вдруг из воды выскочили крабики и раки всевозможных размеров. Они ловко взобрались по нашей одежде и принялись работать над верёвками. Киату что-то еле слышно проскрежетал им, а потом улыбнулся мне:

— Нам посчастливилось встретить Шиоу — озёрного хозяина. Он — практически король пресных подоёмов…

— Всех?!

— Нет, миль на сто вокруг. Я всегда считал, что озёрный хозяин существует только в легендах. Начал произносить все подряд заклинания, зовя на помощь водных жителей, и одно древнее применил. Сработало.

— Как ты столько запомнил?!

— У меня память хорошая, — сказал Киату, — стоит взглянуть на текст рукописи, я его запомнаю навсегда.

— Ого! Фотографическая!

— Возможно. Я, честно, сам удивился… У нас же вокруг в основном, море, кто обращает внимание на родники и озерца?

— И в море такие есть? — поинтересовалась я.

— В море другое… — уклончиво ответил Киату и, почувствовав слабину в путах, активно зашевелился и стащил верёвки с запястий. Затем принялся помогать озёрным жителям, усердно оперирующим клешнями.

— О чём ты говорил с Шиоу? — спросила я, взволнованно следя за работой рачков, почти перекусивших верёвки на моих щиколотках и бёдрах.

— Правду. Что ты — джива, а я дживари. Что мы направляемся к Сердцу Мира по велению Ока. А эти схватили нас и хотят скормить Марам, королеве их чёртовой. И что миру скоро кранты. Он, кстати, даже не засомневался. Видимо, в их подземных озёрах и реках тоже не всё так хорошо.

— Так он подземный?!

— А? Да, — сказал Киату, словно это было дело обычное. И мне стало отчаянно интересно, кто же там в морях обитает, если моего любимого даже таким страшилищем не испугать?

С участием Киату освобождение пошло быстрее. Скоро мы смогли встать и распрямиться, растереть затёкшие члены. Увы, магические кандалы не снимались, как над ними не трудился Киату.

— Чёрт! — наконец, сдался он. — Переместиться по-твоему мы пока не сможем. Придётся искать какого-нибудь маговзломщика. Твой друг в розочках нам бы сейчас очень пригодился.

— Д-да. — Я обхватила себя руками — в мокром платье было отвратительно. Оно липло к телу, как холодный компресс, выглядело ужасно и вызывало дрожь.

— Замёрзла? — ласково спросил Киату.

Я кивнула. Он подошёл и обнял меня, мокрый, но тёплый, большой и такой родной. Я приникла к нему, глубоко вздохнув. Он поцеловал меня в макушку. Я подняла лицо, коснулась пальцами его подбородка, заглянула в глаза. Как я могла не помнить о нём?! Разве есть на свете кто-то любимее?! Киату тоже долго смотрел в мои глаза с такой трепетной нежностью, что сердце в моей груди расширилось и вдруг захотелось плакать от осознания, что мы можем так никогда и не быть вместе. Мы ведь и не помня, разделёнными, ощущали боль… Не знаю, как он, я точно ощущала. Эту пустоту, нехватку чего-то важного, обман нелюбви и туман беспамятства. Когда мы не знаем, кто мы есть, мы чувствуем боль…

— Ты чего, малышка? — спросил он.

— Хочу быть с тобой, — призналась я. — Всегда! Я люблю тебя!

— И я люблю тебя! — выдохнул он и, приподняв пальцами мой подбородок, поцеловал так нежно, так страстно, так по-настоящему, что на мгновение я растворилась и перестала существовать… А когда вновь открыла глаза, увидела, что мы светимся — не ярко, просто мерцаем мягким, тёплым светом оба. Лягушки и жабанята повысовывались из воды, уселись на круглые листья кувшинок, камни и плавающие сучки, и таращились на нас своими выпученными глазками. Такие милые! И водомерки смотрели. И полосатые бело-голубые стрекозы…

— Ого! — ахнул Киату, тоже увидев мерцание.

— Да! Отчего его не было раньше? — удивилась я.

— Думаю, дело в привязке.

— А теперь как? Не болит? — Я наклонилась к его босой ноге.

Жемчужина выглядела тусклой, и тату на коже посветлело, будто выцвело. Киату тоже наклонился и изумлённо сказал:

— Я совсем её теперь не чувствую.