Королева сыска

Я уверен: оба топтали одну "зону", где и сошлись.

Ну, что скажете?

- Нормально поработал, - сказал Гюрза, глядя на себя в зеркало заднего вида. Она была напряжена, словно ехала на задержание, но виду не подавала. - Теперь послушай мой сказ. Тенгиз - грузин, он был знаком с самим Отаришвили. Тот даже хотел его "короновать", но не успел - пристрелили. Тенгиз нынче в блатной колоде если не король, то валет, это точно. Занимается угонами.

Угонщики работают бригадами. Одни присматривают машину, другие вскрывают и угоняют, третьи прикрывают подходы во время угона и сопровождают угнанную машину до места, где четвертые перебивают номера, перекрашивают или разбирают машину. Вот такой бригадой Тенгиз и руководит. Во время "дела" ездит в машине прикрытия.

К угнанным тачкам даже не приближается. Брать его на деле бессмысленно: едет пассажиром, дескать, попросил подвезти, оружия у него при себе не будет, хотя, вообще, оружие любит и если не всегда, то часто имеет при себе ствол. Но, думаю, запасся и бумагой на него. В употреблении наркоты не замечен. Вино, правда, глушит бочками, да то не криминал.

- Гюзель Аркадьевна, - вдруг спросил Беляков, - а вы ведь тоже оружие любите?

- Я? С чего ты взял?

Виктор смутился.

- Слышал. Рассказывали, как вы стволом размахивали перед каким-то начальником.

- Это было давно и не правда, - усмехнулась Юмашева. - Переболела. Теперь я на задержания даже без наручников езжу. Вот это крутость - а не пистолетиком махать. - Она призадумалась. - Но ты прав, оружие люблю. Умею стрелять без промаха из любой марки, даже незнакомой. Почему - не знаю. Само собой получается. В Канаде вот дали пострелять из "М-16" - так сорок очков из пятидесяти выбивала. Хотя раньше винтовку эту никогда живьем не видела.

- Ну как там, в Канаде? - поддержал Виктор смену скучного разговора про Тенгиза.

- А все как у нас. Я с тамошними ментами на операции была, какого-то мексиканца, что травкой торговал, брали. Сама-то языка не знаю, но все действовали слаженно, без указаний, кто и что делать должен. Мент, Витя, он и в Африке мент.

Они уже выехали на площадь Искусств, объезжали ее по кругу.

- На жареном Тенгиза, выходит, не взять? - спросил Виктор, возвращаясь к насущным проблемам.

- По крайней мере, непросто. Не наскоком.

Ведь он не Болек и вообще авторитет. - Машина остановилась напротив фасада Русского музея. - Чтоб такого расколоть на сдачу своих, требуется крепко подумать. Вот я пока подумаю, а ты съезди на Литейный. Покопайся в архивах, посмотри дело этого твоего Зимина. И потом собери на него все, что сможешь. Все, созвонимся, пошла.

- Счастливо развлечься! - крикнул Виктор.

И, не удержавшись, добавил:

- С картинами только не чокайтесь и не целуйтесь. Это сто шестьдесят восьмая, порча имущества.

Глава 3

30.11.99, вечер

Стоя у величественного здания Русского музея, настраиваешься на патетический лад. На вдохновенные разговоры о патриотизме и государственности, на воспоминания о трехсотлетнем правлении Романовых. Гюрза знала: в последнее время не то чтобы вошло в моду, но появилась такая практика - проводить в Русском музее светские сходняки типа презентаций. Не самый посещаемый музей города пытался хоть как-то заработать деньги на содержание здания и реставрацию картин.

Юмашева впервые шла к Михайловскому дворцу не как посетитель картинной галереи и даже не как оперуполномоченный, которому надо что-то разнюхать среди музейных стен, а как дама, приглашенная на вечеринку городских тузов, королей и валетов всех мастей. Ха, приглашенная! Она добивалась, чтобы ее пригласили, - добилась, потому что ей этого захотелось, и ментовские заморочки здесь и рядом не лежали...

Все началось из-за того, что Юмашева иногда смотрит телевизор. И не только фильмы и программу "Человек и закон". Время от времени она просматривает и другие программы, а неделю назад, вдавив кнопку на пульте, переключилась на питерское телевидение с единственной целью - посмотреть в правом нижнем углу экрана температуру воздуха. Температуру Юмашева узнала (ноль градусов), а потом перевела взгляд на основную картинку. Показывали крупным планом мужчину, и он что-то говорил - кажется, о выборах в Госдуму. "Лет пятьдесят, возможно, меньше, просто старит седина, - мысленно отмечала Гюрза. - Чуть удлиненное лицо, тонкие губы и заостренный нос...

Морщины на щеках, паутина морщинок в уголках глаз и немного раздвоенный подбородок. Кроме того, плавные жесты, длинные изящные пальцы пальцы пианиста - и перстень с камнем голубого отлива в золотой оправе". Она прислушивалась к мелодике его голоса. Интонация зачастую говорит о человеке больше, чем смысл сказанного. Голос мужчины на экране напомнил органную музыку.