Эдион пожал плечами.
- Она никогда не говорила об этом ни мне, ни кому-либо другому.
- Я так полагаю, у тебя есть идеи на этот счёт? – спросила Аэлина.
Рован сказал:
- Он не кажется тебе знакомым?
- Он похож на меня.
- Да, но –, он вздохнул. – Ты уже встречала его отца. Пару недель назад. Гарель.
***
Эдион уставился на воина, думая, не слишком ли сильно он напрягал сегодня вечером свои раны и не галлюцинировал ли он сейчас. Слова Принца словно повисли в воздухе. Эдион продолжал смотреть. Ужасающая татуировка на Древнем Языке спускалась с лица Рована на шею, плечи и мускулистые руки. Большинство людей после одного взгляда на эту татуировку убежали бы прочь. Эдион повидал много солдат в своё время, но этот мужчина был Воином – сам себе указ. Прямо как Гарель. По крайней мере, так говорилось в легендах. Гарель, друг Рована, один из его воинов, чьим иным обличьем был горный лев.
- Он спрашивал меня, — пробормотала Аэлина. – Он спрашивал меня, сколько мне лет, и выглядел огорчённым, когда я сказала, что мне девятнадцать.
Очевидно она была слишком юной, чтобы быть дочерью Гареля, хотя она и выглядела такой похожей на женщину, с которой он когда-то был близок. Эдион помнил свою мать достаточно плохо; в его последних воспоминаниях она была измождённой с серым лицом, делающим свой последний вдох. Она отказалась от помощи фэйских целителей, которые могли бы вылечить засевшую в ней болезнь. Но он слышал, что она когда-то выглядела точь-в-точь как Аэлина и её мать, Эвалина.
Голос Эдиона был хриплым, когда он спросил:
- Так Лев мой отец?
Рован кивнул.
- Он знает?
- Я могу поклясться, что, увидев Аэлину в первый раз, он заинтересовался, есть ли у него ребёнок от твоей матери. У него, наверное, до сих пор нет ответа, но он пообещал себе начать искать его.
Его мать никогда никому не говорила – никому, кроме Эвалины – кем был его отец. Даже умирая, она унесла этот секрет с собой. Она даже отказалась от помощи фэйских целителей из-за этого. Из-за того, что они могли узнать – и если бы Гарель обнаружил, что у него есть сын… Если бы Маэва догадалась… Старая боль пронзила его. Она хотела, чтобы он был в безопасности – умерла, чтобы спасти его от Маэвы.
Тёплые пальцы скользнули по его руке и сжали её. Он даже не осознавал, что он такой холодный. Глаза Аэлины – их глаза, глаза их матерей – были нежными. Искренними.
- Это ничего не меняет, сказала она. - Ни в тебе, ни в том, что ты значишь для меня. Ничего.
Но на самом деле это меняло. Всё. И всё объясняло: силу, скорость, ощущения; смертоносные, хищные инстинкты, которые он всегда держал в узде. Вот почему Роэс всегда так сильно давил на него во время тренировок. Потому что, если Эвалина знала, кем был его отец, то и Роэс точно должен был знать. А мужчины Фэ, даже полукровки, были смертоносны. Без контроля Роэса и его лордов, муштровавших его с самого детства, без внимания… Они знали. И держали это в тайне от него. Учитывая тот факт, что после принесения в один день клятвы верности Аэлине… он мог бы довольно долго оставаться молодым, пока бы она не повзрослела и, в один день, умерла.
Аэлина провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони, и затем повернулась к Ровану.
- Означает ли это, что Маэва вовлечена в это? Раз Гарель связан с ней клятвой крови, то имеет ли она право на его отпрыска?
- Чёрта с два она имеет, – сказал Эдион.
Если бы Маэва попыталась заявить свои права на него, он вырвал бы ей горло. Его мать умерла из-за страха перед Королевой Фэ. Он чувствовал это.
Рован продолжил:
- Я не знаю. Даже если бы она так думала, это было бы объявлением войны украсть Эдиона у тебя.
- Эта информация не покинет пределы данной комнаты, – сказала Аэлина.
Тишина. Расчёт – обдумывание каждого плана. Обратная сторона их монеты.
- Эдион, это только твой выбор, стоит ли сближаться с Гарелем. Но у нас на самом деле, достаточно много врагов, подбирающихся к нам. Мне не нужна война с Маэвой.
Но она пошла бы на это. Она бы развязала войну за него. Он видел это в её глазах. Это словно выбило из него весь воздух. От мысли, какая же резня будет, если Тёмная Королева и наследница Мэлы Огненосицы столкнутся в битве.
- Это останется между нами, – выговорил Эдион.
Он мог чувствовать, как Рован оценивал и взвешивал его слова и сдержался от сердитого замечания.Эдион медленно поднял взгляд, чтобы встретиться глазами с Принцем. Абсолютное превосходство в этом взгляде было словно ударом камнем в лицо. Эдион выдержал его. Чёрта с два он уступит, чёрта с два он сдастся. Но один из них проиграет – где-то, в каком-то смысле. Возможно, когда Эдион принесёт клятву верности.
Аэлина прищёлкнула языком:
- Прекрати заниматься этой мужской ерундой. Одного раза было достаточно.
Рован только моргнул.
- Я ничего не делаю.
Но рот принца искривился в улыбке, будто говорящей Эдиону: