Королева Виктория

От всех этих дискуссий у Виктории вновь голова пошла кругом. А тут еще с Мальты, где встал на стоянку корабль Аффи, до них дошли тревожные слухи. «Загуляв» на берегу со своими приятелями-моряками, он познакомился с ка-кой-то девицей. Оставшись без отца и без его наставлений, не покатится ли Аффи вслед за Берти по наклонной плоскости? Какое это было бы огорчение для Альберта! Что бы он предпринял? И как ей на это реагировать? Она чувствовала себя совсем без сил и почти на грани безумия. Дядюшка Леопольд успокаивал ее: «Ты ошибаешься на свой счет: твои речи всегда предельно ясны и логичны, они в точности соответствуют тому, что сказал бы наш дорогой Альберт».

14 декабря было тем «ужасным днем», который ей надо было как-то пережить, это была годовщина смерти Альберта. Молебен для членов семьи организовали в «святой» для них Голубой комнате, заваленной цветами и залитой солнечным светом, в чем Виктория усмотрела знак свыше, свидетельствующий о нынешнем счастье Альберта и о его бессмертной славе: «Это успокоило меня, и я сказала преподобному Стэнли, что у меня такое впечатление, будто мы празднуем день его рождения, и услышала в ответ: это его рождение в другом мире».

И все же она сильно страдала морально и физически. Она не могла взять в толк, как Вики осмелилась в этот траурный день отправиться в путешествие и провести его в пути где-то между Триестом и Венецией: «Я так и не получила от тебя письма, датированного 14-м числом, священным и горьким для нас днем; до меня дошли слухи, что ты провела этот день в поезде, а вечером в Вене была на приеме у императора!!! Даже сегодня я не могу в это поверить. Я думала, что ты предпочтешь остановиться в самой глуши на каком-нибудь постоялом дворе и будешь молить Бога, чтобы он поддержал твою бедную мать с ее разбитым сердцем, а не поступишь так, как ты поступила. Я ничего не буду говорить сейчас о том впечатлении, что ты произвела на меня и на всех собравшихся здесь, и не буду рассказывать, как торжественно, трогательно и поучительно мы провели этот день, равно как не буду рассказывать тебе о той тоске, что поселилась в моем разбитом сердце». На каждое письмо, показавшееся ей излишне веселым, она отвечала упреками. Не было на свете более несчастного существа, чем королева Англии. А посему и никто другой не имел права быть счастливым. Ни ее придворные, ни ее народ, ни даже ее дети, которым она постоянно и навязчиво демонстрировала свое безутешное горе.

17 декабря епископ Оксфордский освятил новый мавзолей. Мраморные полы, бронзовые ангелы, фрески и двадцатиметровый купол обошлись в 200 тысяч фунтов стерлингов, что вызвало возмущение прессы, ведь на эти деньги можно было построить новые дома всем беднякам, живущим в окрестностях Виндзорского замка. Королева всю ночь не сомкнула глаз. На следующее утро Берти, Артур и даже бедняжка Лео помогали секретарям и конюшим принца перевозить гроб с его телом. Виктория в сопровождении Алисы и маленькой Беатрисы пришла днем в мавзолей, чтобы преклонить колена перед могилой супруга, скрытой под надгробной плитой из абердинского гранита с памятником в виде двух лежащих на ней фигур из белого мрамора работы барона Марочетти. Одна из этих фигур была ее собственной. А под этой плитой отныне было готово место и для нее. Она будет лежать там рядом со своим любимым мужем, повернув к нему лицо, и одна эта мысль согревала ее. Двадцать пять лет спустя она признается Вики, что множество раз думала тогда о том, чтобы свести счеты с жизнью. Подобно обожаемой ею маркизе де Севинье[89] она каждый день писала пространные письма своей дочери. Она щедро пересыпала их упреками и горькими и гневными тирадами, так и рвавшимися у нее из души.

8 января дядя Леопольд увещевал ее: «Ты должна попытаться не слишком жалеть себя». Да, но как это сделать? Со всеми этими депешами, груды которых вырастали у нее на столе, и с ее министрами, которые вечно приставали к ней с просьбами открыть очередную парламентскую сессию, а она всегда ненавидела эту церемонию и сейчас ненавидит ее как никогда раньше. Она не собиралась выставлять напоказ свое горе. И вынудила Дженнера подписать бюллетень, согласно которому состояние ее здоровья оставляло желать лучшего.

Бельгийский король почти ежедневно возвращался к вопросу о Греции: «Главная, цель настоящего момента заключается в том, чтобы им стал твой ближайший по крови родственник (я имею в виду того, кто получит корону). Если ты не отнесешься к этому делу с должным вниманием, положение сильно осложнится и твоя семья ничего не получит». Но Виктория знала, что делает. В результате греческий трон достался одному из датских принцев, брату Алике.