Королева Виктория

У него было самое большое парламентское большинство, какое только видели в этой стране за сорок лет, его партия обожала его и называла своим «шефом». Даже Виктория не смогла устоять перед ним, а «между тем, — говорил он, — я не думаю, что на свете есть более несчастное существо, чем я. Состояние, успех, слава и даже власть не способны принести счастье. Одни лишь чувства способны на это». Он страдал астмой, и теперь ему не хватало дыхания, чтобы произносить длинные речи, которыми он когда-то прославился: «Власть пришла ко мне слишком поздно. Было время, когда я был полон желаний и чувствовал в себе силы тасовать династии и правительства. Но время это прошло». А еще он страдал подагрой и порой приходил на заседания парламента в домашних туфлях.

И при всем при том осенью 1875 года он провел гениальную операцию: перекупил акции Суэцкого канала, которые срочно продавал, чтобы расплатиться с долгами, египетский хедив, являвшийся с 1869 года совладельцем канала вместе с французами. Парламент в это время был на каникулах, а действовать нужно было очень быстро, чтобы перехватить этот пакет акций у Франции. Стоил он 4 миллиона фунтов стерлингов. Дизраэли отправил своего личного секретаря Корри к Лайонелу Ротшильду, который в этот момент сидел за обеденным столом. «Кто гарантирует сделку?» — спросил банкир. «Британское правительство», — ответил Корри. «Вы получите эти деньги». Дизраэли отправил королеве сообщение: «Дело сделано, мадам... Он ваш».

Англичане, которые никогда не верили в успех проекта Фердинанда Лecceпca[111], взяли наконец реванш и вновь стали хозяевами морского пути в Индию. Эта блестящая победа привела Викторию в восторг: несколько дней назад Бисмарк позволил себе заявить, что Англия утратила былое политическое могущество и не способна соперничать в Европе с новой Германской империей.

В экономическом развитии Великобритании наступил «затяжной период спада», который продлится до конца столетия. Свободная торговля стимулировала импорт сельскохозяйственной продукции. Конкуренция в сфере промышленности с новыми государствами стала более жесткой.

Америка завершила свое объединение, то же произошло в Германии, Италии, Бельгии. После войны 1870 года Франция с удивительной быстротой оправлялась от ее последствий. И даже царская Россия делала первые шаги в развитии своей промышленности[112].

Заботясь об укреплении английского могущества, Дизраэли делал ставку на расширение колониальной империи. На планисфере[113], висевшей в его кабинете, красным цветом были обозначены зоны британского присутствия, которые постоянно разрастались. Чтобы удержать эти территории под своим контролем, необходимо было модернизировать армию и увеличить флот. Виктория тоже прекрасно понимала это. Еще Альберт высказывал эти мысли. Ей тем более импонировали гегемонистские планы ее нынешнего премьер-министра, что «ужасный господин Гладстон», которого она называла не иначе как «мистер Г», думал лишь о сокращении военных расходов и даже мечтал об автономии Ирландии.

Берти отправился с визитом в Индию. Это было еще одной победой ее дорогого Диззи. Виктория дала в конце концов согласие на это дальнее путешествие сына при условии, что ей, естественно, не придется его оплачивать. В палате общин разгорелась ожесточенная дискуссия по этому поводу. Дизраэли не желал, чтобы наследник английского престола, совершающий свою первую поездку в Азию, чувствовал себя в стране магарадж «стесненным в средствах». И ему удалось добиться выделения Берти небывало крупного кредита в размере ста двенадцати с половиной тысяч фунтов стерлингов.

Пресса неистовствовала. В качестве экспертов Берти взял с собой своих партнеров по картам и вечеринкам, эту «команду шикующих бездельников» из Мальборо-хауса. В Гайд-парке республиканец Брэдлаф сорвал аплодисменты шестидесятитысячной толпы, когда воскликнул: «Вместо того чтобы критиковать этот визит в Индию своего будущего государя, англичане должны пожелать ему попутного ветра и как можно более длительного путешествия!»

Желая не ударить в грязь лицом перед индийской роскошью, Берти заказал себе новый фельдмаршальский мундир, звание фельдмаршала мать пожаловала ему на его последний день рождения. Но при весе в сто килограммов и росте метр семьдесят он смотрелся в военной форме менее импозантно, чем его дорогой папочка. И еще менее импозантно, чем встречавшие его в Бомбее местные князья в расшитых золотом камзолах и тюрбанах, усыпанных бриллиантами и изумрудами величиной с голубиные яйца.