Королева Виктория

А королева в это время сидела в своем кресле, потягивала кофе и иногда приглашала для беседы кого-нибудь из гостей. Если гость был остроумен и интересен, королева охотно смеялась и поддерживала беседу, если же нет, то беседа длилась недолго. А когда ей представляли незнакомого или малознакомого человека, она заметно смущалась и «нервно хихикала». «Около одиннадцати часов игра в карты прекратилась, — записала леди Литтон в 1896 г., — и все взгляды были направлены на королеву... Она взяла свою трость, и по этому знаку слуги открыли дверь. В комнату вошел высокий смуглый индиец, взял королеву под руки и помог ей встать на ноги. Сильно прихрамывая, она направилась к двери. У порога к ней подбежала принцесса, поцеловала ее руку, после чего королева медленно поковыляла к себе в сопровождении своих дочерей. После этого все присутствующие почувствовали себя в совершенно идиотском положении. Нам оставалось либо тотчас же покинуть гостиную, либо пройти мимо бильярдной комнаты, где еще развлекались придворные джентльмены».

62. КНИГИ

«Я почти закончила читать королеве «Карлеоне», и она была так взволнована этой историей, как может волноваться только девушка восемнадцати лет!»

Однажды вечером в Балморале, когда старшая дочь королевы и императрица Германии осталась на ужин, за столом зашел разговор о романах Марии Корелли, которую королева, как, впрочем, и мистер Гладстон, считала величайшей писательницей своего времени. А ее дочь возразила, что все ее романы слишком банальны, и при этом обратилась за поддержкой к Фредерику Понсонби, который сидел на дальнем конце стола и не слышал, о чем идет речь. Тот признал, что книги этого автора, «несомненно, имеют большой коммерческий успех и широко продаются по всей стране, однако наибольший успех они имеют у полуобразованных людей. Императрица радостно захлопала в ладоши, наступила гнетущая тишина, и разговор неожиданно прекратился».

Королева, безусловно, была образованной и интеллектуальной женщиной, однако не настолько начитанной и эрудированной, как это было принято считать. Фредерик Понсонби доказал, что ее знание литературы «оставляет желать лучшего» и что она «никогда по-настоящему не знала произведений самых крупных писателей и не любила их». И тем не менее дневники королевы и ее письма пестрят ссылками на известные и популярные книги, а сама она постоянно подчеркивала, что наслаждается и восхищается ими.

Все дело в том, что в детские и юношеские годы королеве запрещали читать популярные в то время романы, а в зрелом возрасте она признавала, что испытывает некоторое чувство вины при чтении художественных произведений. «Пока мне делали прическу, читала роман Булвер-Литтона «Евгений Арам», — записала королева в дневнике в декабре 1838 г., — и закончила его. Несмотря на то что он прекрасно написан и довольно интересен по содержанию, я все же рада, что наконец-то закончила его, так как всегда чувствую определенную неловкость при чтении романов. Именно поэтому я с такой радостью перешла к «Английской революции» Гизо». К этому времени королева уже прочитала письма мадам де Севинье, наиболее известные трагедии Расина и мемуары Сюлли. По словам леди Холланд, королева была чрезвычайно рада встрече с Гизо в марте 1840 г. и не упустила возможности сообщить ему, что прочитала его книгу с огромным удовольствием. «Это была одна из немногих книг, — повторяет леди Холланд общее заблуждение, — которую она прочитала от начала до конца. Другой такой книгой была «Конституционная история Англии» Хэллама».

Несмотря на все запреты и предубеждения ее матери, связанные с художественной литературой, королева призналась позже, что ей удалось прочитать книгу Джеймса Фенимора Купера «Последний из могикан», которую она нашла «интересной», но «очень ужасной», и «Ламмермурскую невесту» сэра Вальтера Скотта, которую она вслух читала своей гувернантке баронессе Лецен. Позже в Балморале было обнаружено не менее двенадцати экземпляров книги Скотта «Роб Рой» и тридцать две книги «Дева озера» того же автора. В детские годы она считала Вальтера Скотта своим «поэтическим идеалом», а в более поздние годы, как рассказывала леди Литтон, из всех поэтов, которые ей нравятся, Вальтер Скотт по-прежнему оставался ее любимым автором.