Королева Виктория

Но это было еще не все. Положение принца в Англии подняло чрезвычайно важный конституционный вопрос. Его присутствие проливало новый свет на старую проблему — точное определение функций и власти Короны. Ведь в сущности, эти функции и власть оказались в руках Альберта, и как же он их употребил? Его взгляды на место Короны в конституции установить довольно легко, ибо они были стокмаровскими; а так уж случилось, что взгляды Стокмара на этот предмет нам хорошо известны из длинного письма, адресованного принцу в самый разгар кризиса, перед началом Крымской войны. Согласно барону, с момента принятия Закона о реформе начался закат конституционной монархии, и теперь она «постоянно находится под угрозой перерождения в чисто министерское правление». Старая порода Тори, которая «была непосредственно заинтересована в сохранении прерогатив Короны», уже вымерла; а Виги были «отчасти осознанными, отчасти неосознанными республиканцами, которые смотрели на Трон как волк на овцу». Существовало правило, согласно которому считалось неконституционным упоминать «имя и личность не несущего ответственности монарха» в парламентских дебатах по конституционным вопросам; это было «конституционной фикцией, которая, несмотря на несомненно долгое существование, чревата тяжелыми последствиями»; и барон предостерегал принца, что «если английская Корона позволит министру Вигов повсеместно следовать этому правилу, то не удивительно, если вскоре вы обнаружите, что большинство людей уверовало в то, что король, с точки зрения закона, не более чем фигурка китайского мандарина, одобрительно кивающая, или неодобрительно покачивающая головой, в зависимости от желания министра». Чтобы такого не случилось, очень важно, сказал барон, «при каждой удобной возможности отстаивать законную позицию Короны». «Это не так уж сложно, — добавил он, — и министры не должны приходить в замешательство, когда речь идет о таких безусловно лояльных персонах, как королева и принц». По его мнению, самые малые королевские прерогативы должны включать «право короля быть постоянным председателем совета министров». Монарх должен быть «фактически постоянным премьером, занимающим положение выше временного главы Кабинета, и в дисциплинарных вопросах использовать свои чрезвычайные полномочия». Монарх «может также выступать инициатором правительственных мер и участвовать в доведении их до завершения; было бы нелогичным полагать, что король, не менее способный, искушенный и патриотичный, чем лучшие из его министров, не должен использовать эти качества при подготовке к заседаниям Совета». «Разумное использование этого права, — заключил барон, — несомненно, требующее великого ума, будет не только наилучшей гарантией конституционной монархии, но и поднимет ее к невиданным доселе высотам власти, стабильности и совершенства».

Возможно, такое прочтение конституции было вполне допустимым, хотя довольно трудно проследить, как оно могло совмещаться с фундаментальной доктриной министерской ответственности. Уильям III председательствовал в Совете и был при этом конституционным монархом. Похоже, стокмаровская концепция Короны отводила ей то же место в конституции, которое она занимала во времена Уильяма III. Но совершенно очевидно, что такая теория, наделяющая Корону большей властью, чем даже она имела при Георге III, противоречила всему ходу развития общественной жизни Англии со времен революции; и факт, что ее исповедовал Стокмар и пытался заразить ею Альберта, имел очень важное значение. Ибо были все основания полагать, что Альберт не только теоретически придерживался этих доктрин, но и пытался осторожно и постепенно внедрять их на практике. История борьбы Короны с Пальмерстоном с очевидностью доказывает, что так оно и было. Борьба достигла кульминации, когда в 1850 году, в стокмаровском меморандуме, королева заявила о своем «конституционном праве» сместить министра иностранных дел, если он изменит уже одобренную ею депешу. По сути дела, этот меморандум открыто декларировал намерения Короны действовать независимо от премьер-министра. Лорд Джон Рассел, стараясь всеми силами защититься от Пальмерстона, принял меморандум, чем косвенно подтвердил притязания Короны. И более того, когда после смещения Пальмерстона лорд Джон доказывал справедливость его отставки в Палате Общин, среди прочих аргументов он упомянул и меморандум 1850 года. Стало очевидным, что недовольство монарха может послужить причиной смещения могущественного и популярного министра. Похоже, и правда под руководством Стокмара и Альберта «конституционная монархия» могла достичь «невиданных доселе высот власти, стабильности и совершенства».