Королева Виктория. Охотница на демонов

Все присутствующие зашевелились, передвинулись, чтобы освободить место Джону и королеве: Виктория присела к столу, мальчик — напротив.

— Мне было видение после этого, мисс, — сказал он, — но добавить чего-то нового нельзя. Подробностей было очень мало.

Виктория достала откуда-то из своего рукава кусок ткани и вручила его лорду Мельбурну, жестом показав, чтобы тот передал его юному Брауну, что тот и сделал.

— Ты знаешь, кому это принадлежит, Джон? — спросила королева, — чей носовой платок ты держишь?

— Он принадлежит Вашему мужу, мисс. Он принадлежит принцу Альберту.

Виктория схватилась рукой за горло. Верно, смерть Дэша дала ей новое подтверждение дара, которым обладал Джон, и она перешла от своей прежней, однозначной позиции скептика к чему-то напоминающему веру, что не помешало взыграть эмоциям — состоянию одновременно шока, удивления, восторга, — когда она увидела этот дар в действии. Ибо как он мог узнать, если не с помощью какой-то психической способности?

Удачная догадка? — сказал ей внутренний голос — чуть ли не с акцентом, как у Альберта, ибо она с уверенностью могла сказать, как бы отреагировал на это он сам.

Но дерево в замке? Она плачет под деревом внутри своего замка? Как мог Джон Браун знать это?

— Скажи мне, Джон, — продолжила она, — скажи то, что ты можешь получить от этого платка.

Держа платок, он щупал его пальцами, будто проверяя качество ткани. Глаза были закрыты.

— В его душе огромный конфликт, мисс, — сказал Джон. Его голос звучал очень тихо, все слушатели затаили дыхание.

Виктория первой набрала воздуха в грудь и попросила: «Скажи еще, Джон».

— Ваше Величество, — вмешался лорд Мельбурн, сначала проведя рукой по волосам, а затем прижал кулаки к столу, чтобы она его послушала. — Разумно ли это? — и далее, понизив голос: — Как подслушивающие могут узнать много нелицеприятного о себе, так и любая прогулка в психику…

Она бросила на него пронзительно-острый взгляд.

— Возможно, — поправился он.

— Мне нужно знать, Лорд М, — сказала она, мне очень нужно знать, тот ли человек мой Альберт, каким его видит мое сердце.

— Он любит Вас, мисс, — раздался голос Джона. — Эту любовь он чувствует в своей груди как какую-то силу, а иногда она действует так ужасно, что он чувствует боль, да, иногда именно так, мисс.

Виктория бросила торжествующий взгляд на Мельбурна, который поднял руки, убрав их со стола; затем снова повернулась к Джону, который не обращал ни на кого из них внимания, занятый только тем, что было у него в голове, и теперь продолжал: «…но внутри у него большой конфликт, мисс. Я чувствую там большой страх…»

Его руки, державшие платок, задрожали. Виктория спрашивала себя, проявлялось это у Альберта или нет. «…большой страх и… сомнение. Он сомневается, мисс, как будто его разрывают на части, тянут в совершенно разные стороны».

Но это про нас! — подумалось ей. Это наша судьба; разрываться между нашим долгом и нашим чувством, нашей обязанностью по отношению к семье и к стране, к Богу. Конечно, мы разрываемся…

— Он думает о судьбе. Он боится ее. Он страдает от этого с той же силой и страстью, как чувствует любовь к Вам и своим детям.

— К своему ребенку, — поправила Виктория.

— Нет, мисс, к своим детям.

Виктория смутилась. Она взглянула на Мэгги Браун, которая обратилась к сыну. «Джон, любовь моя, Ее Величество и принц имеют только одного ребенка, маленькую девочку».

Джон отрицательно помотал головой. «Есть другой ребенок, — сказал он и показал на королеву: — Он внутри Вас, мисс».

В то же мгновение Виктория почувствовала, что ее охватил какой-то холод. Ей почудилось, что весь мир как-то сжался, и в нем остались только она и — в конце длинного-длинного тоннеля — юный Джон Браун, с закрытыми глазами и руками, перебиравшими платок.

— Этого не может быть, — услышала она, как со стороны, собственный голос. Ее руки потянулись к животу, и в тот же момент она поняла, что мальчик сказал правду. Так скоро! Сердце рухнуло куда-то вниз.

— Это маленький мальчик, мисс, — сказал Джон Браун.

Кто-то в комнате не сдержался: «О Боже». Виктория пришла в себя и поняла, что отчего-то не может справиться с дыханием.

— Ты уверен, Джон? — услышала она голос Мэгги Браун и была благодарна за этот вопрос, который прорвал шок, окутавший ее темным облаком.

— Да, я уверен, мама, — сказал Джон Браун. — Это мальчик, наследник английского престола, и это то, чего он боится больше всего.

— Чего и кто боится больше всего, Джон? — не отступала Мэгги.

Виктория почувствовала, что все плывет у нее перед глазами. Она ухватилась руками за край стола.

— Принц Альберт. Я чувствую, что он боится наследника мужского пола. Он боится его больше всего на свете. Потому что он знает: это путь в темноту — в смерть.

XXIII

Девять месяцев спустя.

Секретный дом, Лондон

Заговорщики встретились, чтобы обмыть рождение младенца: Стокмар и Конрой пили виски, Леопольд поднял стакан с рыбьей требухой и искоса бросил взгляд на сестру, которая предпочитала пить чай.