Королева воинов

— Но мы не убиваем римских солдат. Мы убиваем мужчин, женщин и детей — таких же, как мы сами. Они плачут, и нам снятся страшные сны. Часто мы не можем заснуть. И нам не нравятся люди здесь, в лагере. Они всегда пьяные, кричат и дерутся.

Боудика вздохнула. Военный лагерь не был местом, подходящим для юных девушек. Конечно, она найдет безопасное селение бриттов и оставит дочек там с дюжиной своих людей, а когда победит окончательно, то заберет их и тогда начнет строить свой дом. Возможно, что она более не будет королевой иценов. Она хотела бы вернуться к своему народу, но, пока здесь оставались римляне… А может быть, она будет потом жить на южном берегу, вблизи от священных рощ, к которым однажды путешествовала, когда была свободной, как птица, и которые с тех пор не раз являлись к ней в пре красных снах.

Ей показалось, что кто-то вошел в шатер. Она инстинктивно схватилась за кинжал, но в свете костра увидела, что вошедший был бриттом.

— Боудика?..

— Да.

— Мы нашли его.

— Кого?

— Человека, найти которого ты послала нас. Прокуратора. Он хотел бежать на корабле, и нам пришлось догонять его на лодках, и мы доставили его на берег. Он пытался приказывать нам именем Рима, и он назвал себя, так что мы, по твоему повелению, сковали его. И мы…

— Что?! — вскричала она, сразу проснувшись — Дециан? Здесь?!

— Да, — ответил воин.

Боудика вскочила с постели и хотела было его расцеловать, но сдержалась. Толком даже не одевшись, она накинула меховой плащ и последовала за солдатом в центр лагеря. Ревущее пламя костра освещало лежащую на земле толстую фигуру в грязной и рваной тоге. Прокуратор попытался подняться на нога, но тяжесть цепей и хороший пинок одного из воинов вновь повергли его на землю. Боудика подошла ближе, к горлу ее подступил комок.

— Что ж, — сказала она, — Дециан, теперь ты — у моих ног. Теперь с тобой — то же, что было тогда со мной.

Разглядев Боудику, римский прокуратор затрясся от ужаса. Он попытался закричать, но смог лишь выдавить:

— Я, прокуратор Британии, приказываю тебе, Боадицея, расковать меня и отпустить. Не подчинившись, ты навлечешь на себя тяжкие последствия. Но если сейчас ты меня освободишь, я поговорю с императором и уговорю его, чтобы тебе и твоим людям…

— Молчать, дурак! — словно отрубила она. — Ты можешь быть уверен лишь в том, что умрешь. Как ты высек тогда меня, так я прикажу высечь тебя. Как ты приказал насиловать моих дочерей, так же поступят и с тобой. Некоторые из моих людей предпочитают ублажать себя мужчинами, а некоторые — животными в полях. Так что они попробуют насладиться и тобой. Многие! А когда твое тело будет истекать кровью, я стану отсекать от него член за членом и скармливать собакам.

Даже люди Боудики посмотрели на нее с ужасом, а прокуратор смог издать лишь сдавленный хрип и тут же рухнул в обморок.

Она смотрела на его жирное тело и, повернувшись к одному из воинов, с отвращением приказала:

— Распните его высоко на холме, лицом к городу. Пусть огонь пожара освещает последние часы его жизни и превращает их в бесконечную пытку.

Лагерь Светония, семнадцать миль к северу от Лондиния

Гай Светоний Паулин согревал в руках бокал с вином. Кроме него, в шатре находились его легат Фабий Терций и префект Каллист Марк Антоний, временно командовавший Двадцатым легионом Ва лерия, пока Светоний с остальными войсками возвращался на восток, чтобы присоединиться к нему для битвы с Боадицеей.

Здесь же сидел и Кассий. Благодаря ему Светоний понял, какой была женщина, с которой он должен сразиться, и, что было даже более важно, — почему она подняла восстание. Когда Кассий перестал оправдываться и предъявлять претензии как человек, вдруг осознавший свою ценность для Рима, Светоний смог сделать из услышаного важные выводы. Теперь он знал о требовании Сенеки вернуть деньги, знал о завещании Прасутага, написанном в тщетной попытке защитить после смерти свое имущество от проскрипций Рима и, что самое важное, он знал теперь о гнусном обращении с Боадицеей и ее дочерьми перед всем населением Камулодуна. Неудивительно, что эта женщина подняла восстание, чтобы отомстить за себя. Меньшего он от королевы воинов и не ожидал.

Светоний весь день мучился от головной боли.

А приезд гонца из Лондиния уж тем более не помог его бедной голове. Он знал, что вести будут плохими, и приказал посланнику ждать снаружи, пока он, Фабий и Каллист продолжали обсуждать продвижение на север и запад. Но гонец из сожженного города ждал уже долго, и теперь пришло время впустить его. Светоний молил богов лишь о том, чтобы те люди, которые не смогли или не захотели уйти вместе с легионами, вняли бы совету и бежали на восточную окраину города, где они могли найти лодки и уплыть в море — подальше от демонов Боадицеи. Но в глубине души он знал, что все равно многие будут убиты и что он, как правитель, будет ответственен за разрушение Лондиния.