Королева воинов

— Именно по этой причине ты и должен присоединиться к нам, Кассивеллан. Если ты не будешь сражаться, римляне увеличат налоги, и еще больше твоих людей попадет в рабство. Но если ты вступишь в войну, то достигнешь успеха только тогда, когда присоединишься к остальным, из других племен. Ты и твоя семья — великие воины, которые сражались, но были побеждены мощью Рима. Ицены не выступали против Рима, и потому для нас восстание имеет большее значение и важность. И оно найдет отклик по всей Британии. Все узнают о разгроме, на который я обрекла римлян за их преступления. Я намерена мстить! Каждый бритт, мужчина или женщина, поймет мою ненависть, и она войдет в каждый дом, каждую деревню и каждый город бриттов!

Ее слова разнеслись по всей зале и были услышаны всеми, и ярость ее была столь открытой и сильной, что это могло повредить сейчас ее делу.

Кассивеллан кивнул, но произнес с сомнением:

— Это слова женщины, которая носит свою ярость, словно ребенка. Но насколько хороша эта женщина в сражениях? Светоний — самый сильный и бесстрашный из всех римских полководцев. У него нет ярости, один лишь долг. Он великий стратег и не бросается бешено в битву. Холодным умом и тактикой он победит нас.

— Я одержала победу… — начала она.

Смех короля прервал ее.

— Это был почти не защищенный город, населенный римлянами слишком старыми и пьяными, чтобы держать меч. Половина его гарнизона отправилась на запад сражаться против восставших. Это, Боудика, не настоящая победа.

— Ты забыл, что я уничтожила пять тысяч римских воинов, которые шли им на помощь, — отчеканила она.

Он взглянул на нее и кивнул:

— Да, я слышал об этом, и ты права. Я недооценил тебя. Но даже теперь на твоей стороне — только внезапность и удача. Теперь, когда римляне знают о тебе, они предпримут все, чтобы тебя остановить.

Она кивнула, ибо он был совершенно прав. Она пришла сюда, чтобы победить его, но, похоже, встретила свое первое сокрушительное поражение.

— Мое завоевание Лондиния уже в течение недели покажет, что Камулодун не был лишь подарком удачи…

— Опять же, Боудика, Лондиний — легкая добыча. Там нет ни стен, ни защитных сооружений, есть лишь чиновники, купцы и моряки, хозяева таверн и постоялых дворов, их жены и дети. Его гарнизон — ничто в сравнении с той армией, что сражалась на западе. Вопрос не в том, чтобы создать огромную армию и вырезать римских поселенцев. Я спрашиваю, как ты будешь действовать, когда встретишься с армией, самой сильной в мире? Как поведет себя Боудика, когда на поле битвы лицом к лицу столкнется с тысячами римлян и ощутит на себе силу закаленных сражениями римских легионов?

Она молча кивнула. Эти же мысли преследовали ее уже месяц.

— Боудика не встретится с римской армией, как не встретятся ни ицены, ни катувелланы, ни тринованты, — ответила она. — С ними встретится армия бриттов. То, что ты говоришь, Кассивеллан, — правда, которая хорошо мне известна. Но помнишь ли ты римский символ высшей власти — пучок прутьев ликтора? Он прост, но имеет глубокий смысл, этот символ они пронесли через полмира. Одна ветка легко может быть сломана, как могут быть сломлены пять. Но связка объединяет много ветвей, и переломить их становится невозможно даже самой большой силе. В этой связке прутьев римляне поместили топор, чтобы показать свою мощь и предупредить любого противника об опасности нападения на их армию. На нашей земле — двадцать три разных королевства. Римляне заключили договора и покорили нас одно за другим. Если бы мы объединились тогда, еще перед приходом Клавдия, мы отбросили бы его армии и не были бы побеждены никогда. Мы должны думать как один человек, а не как разнородная толпа. Мы живем на одной земле, а не на нескольких. Только объединившись, мы можем быть свободны. Задача моей жизни теперь — примирить все племена и народы Британии и собрать в одну силу, в пучок ветвей с топором ярости бриттов посередине, готовым вонзиться в тело любого римлянина, который посмеет напасть на нас.

Кассивеллан кивнул и отпил меду.

— В твоих словах, Боудика, есть правда. Но если бы я восстал против римлян, никто из других племен не присоединился бы ко мне, потому что все видели бы Кассивеллана из катувелланов, и старые распри и вражда заглушили бы здравый смысл. Вот почему я знаю, что никогда не поведу, такие силы. Но ты можешь проиграть, и тогда через твой позор будет посрамлена вся Британия. Ты храбра и тверда, но чтобы я присоединился к тебе со своими людьми, ты должна доказать, что можешь по-настоящему управляться с такой армией. Как ты можешь это доказать?

Посмеет ли она бросить ему вызов? Теперь это был единственный выход из положения.

— А как король может доказать, что он достаточно храбр и умел для того, чтобы присоединиться ко мне?

Кассивеллан внезапно рассердился:

— Нет в Британии воина более храброго или достойного, чем я!