Королева. Возрождение Луны (СИ)

Люси ехала в школу-интернат первый раз. Она крепко стискивала то ремешок своего маленького рюкзака, в который заботливая мама положила сухой паек, то руки сидящей рядом Беллы. Сьюзен же все никак не могла угомонится: ее карие глаза, будь они способны на это, обязательно сожгли бы Питера в яростном огне или заморозили во льдах – настолько быстра была смена от горячей злости до хладнокровия. Потом бы эти стихии обязательно обрушились на головы Эдмунда и Рабадаша.

− Из-за чего сейчас? – спрашивает Сью. Белла улавливает в ее голосе особые нотки, означающие что лекции не будет. Питер стал очень резким в последнее время – примерно после возвращения из Нарнии – удивительным образом злясь и кидаясь на людей, без ведомых на то причин.

− Он меня толкнул. – спокойно отвечает Питер. Беллатриса закатывает глаза.

− И ты его ударил? – недоверчиво спрашивает Люси. Она единственная кто не изменился, все такая же веселая и любящая. Ее рука дергается, и Рабадаш шипит из-за сильного нажатия на «боевое ранение». Казалось, царевич Тархистана был и в других ситуациях, наиболее кровавых и болезненных, но все равно неприятно. Сьюзен меняется с Люси местами, сама начинает аккуратно и бережно заматывать разбитые костяшки Рабадаша. Улыбается. Царевич целует ее в висок, и хорошо, что Эдмунд этого не замечает – едкие комментарии он мог опустить в любое время суток, несмотря на настроение.

Питер, прежде чем ответить, стоя на краю платформы, делает перекат с носка на пятку. Белла щурится, и Питер дергается, словно его кто-то дернул за куртку. Некогда Верховный Король смотрит на свою прошлую – и будущую – невестку. Но недовольный взгляд надувшейся девушки не терпит возражений. Питер отходит от края, смотря на родных.

Объясняет нахмуренной Люси:

− Нет. Он меня толкнул и велел мне извиниться. И я ему врезал!

Рабадаш, Белла и Эдмунд обмениваются взглядами. Эдмунд ухмыляется, когда Белла прикусывает губу, словно что-то обдумывая. Она смотрит на костяшки Рабадаша, синяк и разбитую губу Питера, сломанный нос Эдмунда. Хмурится. Потом машет рукой и произносит, ощущая себя предательницей:

− Ладно, тут были правы вы. Могли вдарить ему сильнее.

Сьюзен выдает возмущенное «Белла!», парни благодарно хмыкают. Однако Великодушная Королева не намерена сдавать позиции и, закончив манипуляции с рукой своего так−и-не-успевшего-сделать-предложение-друга, обращается к Питеру:

− Ясно. А разве нельзя было просто уйти?

− Ты же знаешь, что я не люблю, когда они дерутся. – вставляет Белла, прикасаясь самыми кончиками пальцев к перекошенному носу Эда. – Но тут они поступили верно. Можно было и не драться, но лучше один раз врезать, чтобы потом бояться повторения.

Рабадаш хохотнул.

− Слова девушки, которая тайно проникла на корабль и участвовала в битве.

Скулы Беллатрисы краснеют. Рабадаш припомнил случай, который произошел за год до свадьбы Справедливого и Чарующей. Когда Питер и Эдмунд категорично отказались брать на сражение Колдунью, она сама нашла доспехи, спрятала волосы и проникла на корабль. Сражение было не самым простым, но Беллатриса смогла отличиться. Какого было удивление Питера – и шок, а после злость Эдмунда – когда они узнали, кто скрывается под доспехами рыцаря. Это была уже не Королева, а воин.

Из-под пальцев Колдуньи вырывается пару еле заметных «нитей» сиреневой магии. Они немного прохладные, приятно обволакивают повреждённый участок кожи. Эдмунд блаженно, украдкой, выдыхает и немного поддается на встречу. Нос от действий Беллы встает на место, но все еще немного побаливает. Судя по хитрым искрам в серо-голубых глазах, могла бы сделать менее болезненно, но просто не собиралась. Решила преподать урок.

− Да, удивительно, что ты сама, Белла, не бросилась в драку. – то ли с сарказмом, то ли с удовольствием от не сверившегося действия, говорит Сьюзен. Питер фыркает, и Сью вспоминает о том, что отчитывала брата – старшего, на минуточку.

Нити магии теперь вьются вокруг рук Рабадаша. Сьюзен уже даже не косится на них, привыкла. Вообще, все со временем смирились с мыслью о том, что такие пустячные фокусы их подруга будет выкидывать часто. Люси же приняла это с особым энтузиазмом. Эдмунд немного скептически, но в ситуациях похожих на эту – а таких становилась все чаще – маленькие чудеса его девушки радовали.

Питер продолжает оправдывается перед Сьюзен:

− Я не мог просто уйти! – но встречая неодобряюще взгляд брата и сестер, вспыхивает, как порох. – А вам разве не противно, когда с вами, как с детьми?

Эдмунд отвечает мгновенно, самым режущим ответом, лишь потому, что он правдив:

− Так мы же и есть дети.