Королева. Возрождение Луны (СИ)

Не от наркотиков, а от магии. Она вновь начала течь по венам вместе с кровью, причем с такой силой, что я ощущала ее физически. Тепло. Словно жар во время болезни, магия нахлынула сначала на щёки, а затем на всё тело. Она разливалась в каждую клеточку, волной опускаясь всё ниже и ниже. Я поняла, что не дышу уже несколько секунд и почувствовала, как по горячему виску течёт капля пота. Пальцы вцепились в зеленую траву, но холодная земля – солнце не могло пробраться сквозь плотный «потолок» из листьев – не могла унять жар. Меня явно лихорадило, но именно эта болезнь была самой желанной.

Магия накрыла днём потоком, словно и вправду была водой. Я захлёбывалась в ней, боялась потеряться, но, тем не менее, страстно этого желала. Весь этот год – острое желание вновь почувствовать себя сильной, великой, всемогущей. Быть собой, осознать, что больше не являешься девочкой из Лондона, а вновь стала Королевой Элизабет Чарующей. И не просто Королевой: матерью старшего из принца и очаровательной принцессы, политиком, колдуньей, сестрой Короля и двух Королев, племянницей женщины, которую ненавидела.

Женой Короля Эдмунда, чьи пальцы сомкнулись на моем плече и чуть сжали, возвращая к реальности. Я подняла голову, смотрев не только вверх-тормашками, но еще и снизу. Глаза Эдмунда светились счастьем, он улыбался, и я не могла не улыбнуться в ответ.

− Все хорошо?

− Да.

С облегчением почувствовал, как жар, охвативший меня несколько минут назад, начал быстро растворяться в воздухе. Дышать становилось легче, я поднялась на ноги. Отряхнула школьную юбку и осмотрелась. Густой лес, деревья создавали сильную тень, сплетаясь ветвями вверху. Был явно день, но точно определить сложно из-за густой растительности.

− Белла? – позвал Питер. Я повернулась. – Мы вернулись… домой?

Слово «домой» ударило по ушам. Мне сейчас пришло в голову, что я не думаю о Лондоне как о доме. Прожила там почти всю жизнь, а не скучаю совсем.

− Дом — очень расплывчатое понятие, – я передёргиваю плечам и, до сих пор хватаясь за любезно подставленный мне локоть, встаю. Для меня домом было только одно место – рядом с Эдмундом, – Но, если принимать во внимание то, как страстно мы хотели сюда вернуться, то да – мы дома.

Рабадаш, немного раздраженно, закатил глаза, но ничего говорить не стал. Он тоже в Лондоне не прижился, как бы мы не старались ему помочь. Пламенная натура тархистанцы рвалась в родные края, но шанса вернуться уже не было. И что страшнее, обыденность Лондона тоже стирала его воспоминания, хотя я была уверена, что «коренного» жителя такое не проймет. Но ясно, что я ошиблась – спустя месяц Рабадаш подошел ко мне и спросил, как звали его отца.

− Ну, ладно, – Эдмунд рывком поднял меня, – Давайте попытаемся выйти на открытое место, если оно тут есть. Я ничего не вижу из-за этих чертовых деревьев.

С трудом, исколотые иголками и колючками, мы продирались сквозь чащу. А я внезапно подумала о том, сколько времени нас не было. Если прошел всего год, то возможно, что Анабесс, Мелестина и Перлита… живы? Все еще помнят родителей, которые их оставили не по собственному желанию? Правитель Тархистана все еще скорбит по сыну?

Нет.

Я взяла в руки алетиометр, и он показал суровый ответ, едва только дурой не назвал. Рабадаш покинул страну уже являясь взрослым, а у нас в мире не прошло и недели – чуть больше суток. А я легкомысленно надеюсь, что моя семья жива.

Нет.

Я так и остановилась. Эдмунд, который тащил меня за собой как на буксире, остановился тоже. Посмотрел на мое перекосившему лицо и обеспокоенно спросил:

− Что с тобой?

Питер, Сьюзен, Люси и Рабадаш остановились тоже, посмотрев на меня. Глаза заслезились, но времени для истерик не было. Смогла только сказать, глядя в лицо Питеру, который потерял столько же, сколько и я:

− Сотни лет прошло… Их нет.

Он задохнулся, словно я его ударила. Эдмунд откинул мою руку и отошел к близлежащему дереву, опираясь на него. Значение моих слов дошло до каждого. Люси всхлипнула, Сьюзен отвернулась. Рабадаш нахмурился, но его подавленный вид был красноречивее любых слов: он тоже жалел о том, что потерял.

− Что толку тут стоять и плакать? – грубо спросил он, – Давайте подумаем об этом потом, когда найдем другое место и решим, что нам делать.

Мысль об утерянном, волей-неволей, я смогла отложить в дальний ящик, абстрагироваться от нее. Успокаивающе сжала руку Эда, стараясь передать хоть каплю своего спокойствия. В карих глазах, обращённых на меня, была чудовищная боль. Я снова вспоминала тот разговор, когда парень дал мне надежду на лучшее. Мы догнали остальных.