Королева. Выжить и не свихнуться

Заставила себя сосредоточиться на игре. Роберт оказался искуснее соперника, ему досталось больше аплодисментов и восхищенных женских возгласов. Наконец, противники обменялись поклонами, затем лорд Дадли поспешил ко мне. Подозреваю, за призом. Но вместо танца, о котором он так просил, я сняла кольцо с указательного пальца. Пусть жене подарит!

– Вы восхитительно играли, Роберт. Я в восторге…

– Елизавета, – поклонился он, принимая кольцо. – Я бы с радостью променял его на танец с вами.

– Хорошо, – решилась я. – Будет вам танец, но при одном условии… Вы обыграете меня в следующем матче!

– Вас? – поразился он. Кажется, я удивила не только его, но и сидящих по обе стороны фрейлин и толкущийся позади народ. А что такого я сказала?! Или думают, женщины рождены не для того, чтобы играть в теннис?

Я собиралась доказать им обратное, но не сегодня и не в этом платье.

– Меня, Роберт, меня! – мило улыбнулась ему. – На кону танец – любой, на ваше усмотрение. – И все потому, что была уверена в победе. С моим-то спортивным прошлым! – Если проиграете вы, то… – Что бы такого попросить? Г-м-м, быть может… Хочу кофе к завтраку! – Вы достанете мне кофейные бобы. Знаете, что это такое?

Лорд Дадли коротко кивнул. О, превосходно!

– Они будут у вас в любом случае, – галантно произнес он. – Когда состоится матч, моя королева?

Роберт стоял близко, и я уловила запах разгоряченного мужского тела. Взглянула на крепкую шею и темные волоски на груди, видневшиеся в вырезе его рубашки, и гормоны расшалились окончательно.

Правда, я их все же усмирила. Срочно, срочно физические нагрузки! А еще – изучать хроники гнусных времен, вернее, семейные хроники Тюдоров.

– В ближайшем времени, – пообещала ему, с трудом отводя от него взгляд. Соберись, Лиза! Тебе еще Англией править, а уже раскисла…

Встала, пожелала всем приятного вечера и отправилась в покои, где ждал ужин в кругу близких людей – с Уильямом Сесилом и Роджером Эшамом. Фрейлины расположились на другом конце стола, чтобы не мешать нашей беседе. Слуги подавали мясное, затем принесли десерт. Я поковыряла пирог, затем потребовала себе отварных овощей.

Негромко играла музыка, и знаменитый тенор из Италии, гостивший при дворе, развлекал нас пением. Роджер и Уильям углубились в беседу о религиозных догмах. Я же, закрыв глаза, внимала певцу, улетала в невиданные дали, где парила, подхваченная чудесным голосом. Иногда возвращалась назад, к столу, за которым обсуждали «Тридцать Девять Статей Веры» – документ, который Елизавета разрабатывала вместе с Уильямом, чтобы ввести единую систему вероисповедания в Англии.

Но я решила, что не сейчас! Завтра буду во всем разбираться… И в «Статьях», и в шотландском вопросе, и в том, как отвадить слишком любопытного посла и как своим отказом от замужества не спровоцировать конфликт с Испанией. как и кого направить к королевским дворам Европы, чтобы официально известить о моей коронации. Нет, Роберт Дадли пусть останется, он мне нужен… Зачем? Пока еще не знала, но собиралась разобраться.

А еще стоило придумать, кого из женихов первым пригласить на смотрины.

Наконец, после ужина, распрощавшись с «мужчинами в черном», попросила фрейлин проводить меня в зал с портретами семьи Елизаветы. За нами следовало четверо гвардейцев. Огромное помещение было освещено факелами, свет от которых едва достигал до потолка. Но я все равно разглядела фигуры и лица людей, смотревших на меня сверху вниз.

Они все умерли, все-все!

– Оставьте меня одну, – попросила я, обращаясь к живым. – Выйдите вон!

Фрейлины, потоптавшись, покинули зал. Гвардейцы уходить не спешили, промямлили что-то о приказе Уильяма Сесила.

– Не забывайте, кто ваша королева! – рявкнула на них. Затем смягчилась: – Подождите за дверью! Я хочу остаться со своей семьей.

Удостоверившись, что в зале никого нет, охрана все же меня покинула. Я легла на пол, нисколько не волнуясь, что промерзший камень холодит спину даже сквозь теплый плащ и громоздкое платье. Лежала и смотрела на людей, которые пытались стать счастливыми, несмотря на королевское положение и долг перед страной.

Роджер многое мне успел рассказать.

Генрих VIII, отец Елизаветы… Властный мужчина, уверенно распоряжавшийся жизнями своих жен. С двумя женами он развелся, еще двух послал на плаху, когда они стали слишком уж ему неугодными.

Странным образом я чувствовала, что это и мой отец тоже.

Закрыла глаза, понимая, что за столь короткое время успела намертво врасти корнями в чужое тело настолько, что теперь оно стало и моим. Мы сплелись воедино, да так, что разлучить нас могла лишь смерть. Предыдущие воспоминания и переживания о московской моей жизни все еще были со мной, но потускнели, отходя на второй план, уступая место новым, в которых я – королева Англии, Тюдор от рождения, и всегда верила, что когда-нибудь трон достанется мне.

Тоска по настоящей моей маме отступала, оставляя привкус легкой грусти.