Королева Жанна. Книги 1-3

Ее Величество медленно продвигалась по живому коридору, удостаивая двух-трех слов то одного, то другого. Она нарочно не улыбалась никому: время было военное, не до веселья. Где-то в середине пути из живого коридора выломился кусок, и перед королевой вырос весьма нескладный молодой человек.

— Ваше Величество! — завопил он, валясь на колени. — Я согласен на все опасности быть принцем Отена!

По залу пронесся сдержанный смешок. Жанна остановилась.

— Я знаю, вы претендуете на наследство Отена, — холодно произнесла она. — Но вы не один. Что думают остальные?

— Они боятся, Ваше Величество, что их убьют…

Лианкар поспешно вступил в игру:

— Вы, стало быть, не боитесь? Это похвально. Ее Величество ценит это и оказывает вам высокую честь служить в ее гвардии. Поздравляю вас, вы приняты в Отенский батальон.

Молодой человек остолбенел. Альтисора шепнул ему:

— Поблагодарите же Ее Величество.

Претендент согнулся в поклоне, но королева уже проследовала дальше, не глядя на него.

Обход приглашенных продолжался еще около часа. Затем королева произнесла перед дворянами краткую речь, покрытую дружными возгласами: «Жизнь! Жизнь! Жизнь!»

Выходя из залы, Жанна сказала Лианкару:

— Герцог, мне не понравился ваш spectaculum. В прежние времена вы делали это с большим вкусом.

Глава XXXVII «ДЕТИ ВИФЛЕЕМА»

Motto: Чтобы уберечься от зла, мало не хотеть его, надо еще и не мочь.

Фрэнсис Бэкон

Нежнолицый маркиз Гриэльс стоял перед Принцепсом, нервно комкая берет.

— Ваше сиятельство, это превышает всякую меру… Позавчера вольный отряд Иво анк-Лелема дотла спалил деревню Аттара недалеко от Стотема…

— Вы сами видели это? — холодно спросил Фрам.

— Я имею верные известия от очевидца… Он давно мне знаком, и я не сомневаюсь в его правдивости…

— Сядьте, маркиз, и успокойтесь, — сказал Фрам.

Маркиз присел было, но снова вскочил:

— Прошу простить, не могу… Разрешите стоя… — Фрам сделал нетерпеливый жест. — Эти негодяи, ваше сиятельство, не оставили там никого в живых… Они согнали жителей к колодцу, перебили детей, и стариков, и священника! И священника тоже, ваше сиятельство… потом заставили плачущих женщин раздеться и насиловали их прямо на снегу, на глазах мужчин…

Кейлембар, сидевший в глубокой оконной нише, громко хмыкнул. Маркиз Гриэльс повернулся к нему:

— Неужели это так забавно, ваше сиятельство? У женщин вырезали груди и распарывали животы… а внутренности давали есть собакам… А с дочерьми старосты они затеяли игру в Святого Себастиана… привязали их нагими к деревьям и стреляли в них из луков… Один мерзавец подавал команды: в икру! в ляжку! в подмышку!.. и так далее, а прочие стреляли… Один лучник, убивший девушку раньше времени — нечаянно или умышленно, не знаю, — был тут же зарублен своими товарищами…

— Ну а с мужчинами как поступили? — спросил Кейлембар.

— Тех, кто был захвачен живыми, — повесили…

— Только-то?

— Нет, ваше сиятельство, не только-то! — Маркиз Гриэльс чуть не плакал. — Вы же отлично знаете, как они вешают!

— Ах да! — засмеялся Кейлембар. — Ну разумеется, за яйца!

— Что за человек рассказал вам это? — спросил Фрам.

— Это старый солдат из Гриэльса, ваше сиятельство, — ответил маркиз. — Он ничего не приукрасил, в этом я уверен. Он без памяти бежал оттуда…

— В правдивости рассказа и я не сомневаюсь, — сказал Фрам. — Но за то, что он бежал, его следует наказать. Вот единственное, что взволновало меня в вашем сообщении.

— Как, ваше сиятельство? А зло? А насилие? — вскинулся было маркиз, но тут же замолк, наткнувшись на тяжелый взгляд Фрама.

Зло. Насилие.

Принцепс многое мог бы сказать по этому поводу маркизу Гриэльсу. Его, видите ли, коробит зло, ему претит насилие. Зачем он тогда вообще полез в заговор, этот невинный юноша? Он образован, неглуп; в прошлогоднем деле он, один из немногих, выказал твердость и силу духа. Фрам ценил его за это. Но неужели ему не понять, что война — это зло и насилие, а гражданская война — это зло и насилие десятикратное? Ну и сидел бы в своем Гриэльсе, читал бы книжки и рассуждал о любви к ближнему. Хватило бы и того, что он — свой Помогал бы деньгами, людьми. Так нет же, он, видите ли, рыцарь, он верный вассал, он считает обязанным себя лично… Если так, тогда какого же черта?!

Зло и насилие. Что он знает о них, этот мальчик, кроме того, что это дурно? Да, это дурно, более того, это омерзительно, но что из того? Он ведь ничего не видел своими глазами. А ведь и у него в Гриэльсе, как и повсюду, есть и судьи, и палачи. Да, он гуманист, он возвышенная натура, он не посещает публичных казней. А что это — зло или не зло? Насилие это или не насилие? Когда берут человека, раздевают его и ломают ему кости на колесе? Медленно и методически, одну за другой? Когда берут женщину, и тоже раздевают, и показывают ее голую толпе, а затем режут ее на куски? Зло это или не зло?