Королевская канарейка (СИ)

— Счастлива вас видеть, выскородные! — умолкла от избытка чувств, всматриваясь в лица, вспыхивающие такой же радостью навстречу: — Элу Трандуил!

Хотела приветствовать Леголаса, но даже в лицо ему почему-то постеснялась посмотреть, не говоря уж о том, чтобы обратиться, и смолчала от волнения — но и не глядя на него, чувствовала его присутствие, как чистое счастье.

Тепло обратилась к рыжику, которого моментально выцепила взглядом:

— Приветствую, эру Лисефиэль! — поняла, что волосы, которые раньше были до середины лопаток, стали значительно короче, и весело сообщила: — Тебе очень идёт новая причёска! Как твоя лошадка, Салмаах?

Лисефиэль, засветившись изнутри, с польщённой, немного потерянной улыбкой собирался что-то сказать, но был перебит насмешливым тягучим:

— Эру Лисефиэль обрезал волосы, увидев окровавленного упыря на той поляне, в знак траура… а я не поверил, что ты погибла, и решил подождать. Здравствуй, здравствуй, еmma vhenan, единственная моя… — и ослепительный король спешился и приветственно развёл руки, приглашая в объятия.

Хотелось броситься навстречу, но надо было попрощаться с Ланэйром.

Повернулась к нему, огорчаясь, что радость встречи омрачена горестью расставания, и собиралась взять за руки и поблагодарить за всё, что было — но он успел первым. Взял мои руки в свои и тихо, проникновенно сказал:

— Ты прости, Блодьювидд, я солгал тебе, когда говорил, что никогда не сделаю больно. Я не отпущу тебя, пока жив, — он так нежно, так ласково говорил, что я слышала, но какое-то время не могла понять, о чём он.

И резко отстранилась, поняв наконец. Молчала в ужасе, не имея слов. Развернулась к Трандуилу, всё так же молча, но думая то, что надо было подумать сразу, а я забыла. Что не поеду с ним, если он убьёт Ланэйра.

Тот снова развёл руками — уже не для объятий, а в жесте беспомощности перед судьбой:

— Блодьювидд, да я бы согласился, но ты плохо знаешь своего… последнего консорта. ОН не согласится.

Снова повернулась к Ланэйру — тот как раз, вздёрнув подбородок, смотрел на Трандуила:

— Конечно. С чего бы мне соглашаться?! — голос из мягкого и нежного становился низким и раскатистым. — Я — действующий консорт! Кто из вас, благородные сидхе, претендует на моё место?

Прежде, чем повернулась, чтобы видеть одновременно его и приехавших, услышала голос аранена:

— Я!

И тут же перебившее его холодное:

— Молчи, щенок! — Трандуил сказал на квенья, но я поняла и обомлела ещё больше, когда он, на квенья же, отчётливо произнёс вызов на поединок.

Отмерев наконец, кинулась к Ланэйру, схватила его за руки, горестно спрашивая:

— Зачем, ну зачем? Ты же не… — конец фразы съели слёзы, и я умолкла, чувствуя, что всё глупо, бесполезно и не поможет.

Попыталась ещё:

— Остановись, он просто сожжёт тебя!

— Сердце моё, прости меня, но я не могу отдать. Пока я жив — ты будешь со мной, пока ты со мной — я жив.

Он улыбался безмятежно, и я поняла, что всё пропало. Ланэйр повернулся к прибывшим:

— В случае поражения элу Трандуила найдутся ещё желающие?

Ему ответил глуховатый голос аранена, на который наложился голос Лисефиэля:

— Найдутся.

— Да.

И следом ещё один эльф просто поднял левую кисть, небрежным салютом выражая согласие — я наконец узнала эру Глоренлина.

Повернулась к Трандуилу: «Сделай что-нибудь! Такой исход неприемлем! Или отпусти меня!»

Он опустил глаза со злой улыбкой:

— Ты помнишь наш уговор. — О да, я помнила. — Я не убивал бы, если бы мог. Даже взял бы твою игрушку с собой.

Гневно возразила:

— Эру Ланэйр не игрушка!

— Именно.

Набрала в грудь воздуха, ещё не зная, что сказать, собираясь сопротивляться, но он добавил:

— Ты должна мне. Я спас твоего ребёнка.

* * *

Снег ложился на цветущие примулы. Озябшей рукой взяла у брауни поднесённый стакан — просто хотелось попить, чтобы не заплакать, и, только выпив, поняла, что это зелье эльфийского зрения. Падение снежинок замедлилось, мир стал отчётливее — как будто навели резкость. Недоумённо вздохнула, не понимая, к чему тут зелье — Трандуил ударит молнией, и всё закончится за долю секунды. Зато поняла кое-что другое: что зелье готово было заранее, а не прощались со мной потому, что исход поединка всё-таки точно неизвестен. Если победит Ланэйр, то прощаться ни к чему. Однако если он победит, то завтра будет поединок с араненом. И так далее. И что молчал мой князь об этом потому, что ни на йоту не сдвинули бы его мои просьбы и слёзы, а портить оставшиеся дни он не желал.

Как говорится, понимание — приз для дураков, м-да.

Должно быть, смешно выглядело моё легкомыслие: собиралась уехать, как школьница, проведшая каникулы у бабушки. Счастливая, довольная, с пирожками и сочинением «Как я провела лето». Ах да, без пирожков. Князь мой хочет, чтобы я помнила его и так.

Он утешающе так обнял меня перед тем, как выйти в круг, шепнул:

— Ну что ты… это лучший поединок в моей жизни, я счастлив, — ищуще посмотрела, надеясь, что, может быть… он прижал палец к моим губам: — Иначе нельзя, — и отошёл.