Королевская канарейка (СИ)

Шаман запел — и в такт песне, вторящей шипению и свисту разрываемого воздуха, лязгающая смерть двинулась, покачиваясь и изгибаясь, как смерч. Обошла стоянку, походила туда-сюда перед каменно неподвижным Трандуилом — и со свистящим шорохом опустилась неподалёку, снова став грудой мечей.

— Хорошо, — в голосе владыки читалось удовлетворение. — Долго продержишь… если что?

— Столько, сколько нужно, — Глоренлин пожал плечами. От недавнего чудовищного напряжения не осталось и следа, ему всё как будто было легко. — Не хотелось бы только убивать… владыка знает, что мои обеты…

Трандуил царственно кивнул:

— Да, я поберегу тебя. Но пусть оборотень впечатлится. Усыпить нормально сможешь? Насколько помню, «Песнь Стали» без крови не засыпает?

— Смогу и без крови.

— Ты великий шаман, — и, без перехода, — Блодьювидд, будешь ещё травник? Кружку, я смотрю, ты уронила… от восторга, наверное, но даже высокое искусство моего шамана не смогло заставить тебя расстаться с медвежьей едой, — и бросил насмешливый взгляд на бутербродик, про который я и забыла.

Задумчиво доедала — аппетит пропал, но хотелось поесть впрок, не знаешь ведь, когда снова удастся. Кидала иногда взгляды на кучу мечей — она казалась неприятно живой… как будто наблюдала, затаившись. Медвежонок Бьярки и ревущая тьма уже не казались такими ужасными — по сравнению с моими спутниками, но это ощущение сохранялось ровно до тех пор, пока я не увидела.

* * *

Он бежал наравне с лошадьми, сопровождая разъезд. С тревогой посмотрела на аранена, возглавлявшего отряд — тот был спокоен и светло улыбнулся. Для меня как будто солнце выглянуло, хотя день стоял пасмурный — и тут же почувствовала тяжёлый взгляд, топором упавший между нами.

На вид это был человек, только ростом почти со всадника. Горбящийся, длиннорукий, не очень-то складный — и вместе с тем двигался он с грозной лёгкостью, неприятно быстро.

Маленькие живые глазки из-под нависающих бровей, борода гуще леса… внешне ничего от эльфов, мужик мужиком. И очень опасный на вид.

Медведечеловек безмолвствовал, и ответом ему было ледяное молчание Трандуила. Даже я поняла, что первым полагается приветствовать медведю, а тот сомневается. Наконец он всё-таки что-то там для себя решил:

— Приветствую владыку Эрин Ласгалена, властелина лесов и полей, — удивительно показалось, что таким рычащим басом можно осмысленно говорить.

Пока он молчал, казалось, что говорить он будет косноязычно, но нет, быстрота и плавность речи удивляли, причём так же неприятно, как и быстрота его движений.

Был такой учёный-робототехник, Масахиро Мори, и он сформировал гипотезу «эффекта зловещей долины». Коротенечко смысл в том, что робот или другой объект, выглядящий или действующий примерно как человек (но не точно так, как настоящий), вызывает неприязнь и отвращение у людей-наблюдателей.

И медвед для меня этот эффект олицетворял. При дыхании он похрипывал и сопел; долгота вздоха была нечеловеческая; ритм дыхания и все его движения кричали, что он не человек — хоть и похож на него, и от этого было нехорошо.

Но весь он при этом был частью этого места, как будто сливаясь с окружающими камнями, кустами… похоже, тут он как раз на своей территории находился.

Начав здороваться, он уж заодно и со свитой поздоровался, и со мной — и посмотрел внимательно. Пока я думала, надо ли отвечать, меня как-то очень органично отпихали на задворки встречающей делегации, а Трандуил вроде бы ничего не сделал, но груда мечей встала дыбом и начала раскручиваться. Дальнейший разговор шёл под въедливый свист железного смерча и пение Глоренлина. Говорили громко, я всё слышала. Собеседники не спешили, нарочито хорошо артикулируя, как будто стихи читали:

— О светозарный владыка, — было очень понятно, что для оборотня это только раздражающая фигура речи, вежливость к врагу, — тебя со свитой в ущелье Сириэн ждёт засада. Я — предупреждаю.

Голос светозарного владыки был полон участия и яда:

— Бедные недоумки, как они решились на такое! — и, меланхолично: — Поведай, о благороднейший из Беорнингов, да будут твои годы жизни такими же долгими, как твой ум, как ты узнал о том, и что сподвигло тебя предупредить нас?

Я из-за спин почти ничего не видела, но засопел благороднейший из Беорнингов с отчётливым недовольством.

Трандуил, выдержав паузу, елейно рассказал о многих и многих годах мирного сосуществования эльфов и оборотней, и предположил, что в медведе долг гостеприимства играет, а также всем известная честность и прямодушие Беорнингов, и что медвежонок Бьярки, как никто, достоин своего славного предка Беорна. Далее шли обещания всяческих милостей, вплоть до того, что такой прекрасный поступок увековечат эльфийские барды, и это прославит Бьярки на всю Арду. И как будут сим славным деянием гордиться его дед и отец.

Бьярки слушал и сопел с откровенной уже неприязнью.

Закончив прочувствованным пассажем, что, несомненно, выдающаяся скромность мешает Бьярки подтвердить всё вышесказанное, король уже попросту, с практичностью поинтересовался:

— Кто там засел-то? Неужто окрестные племена орочьи? Вот уж не ждал от них…