Королевская канарейка (СИ)

О какой такой стратегии Трандуил говорил с сарычами вечером у палатки, я так и не поняла, потому что ущелье, о котором шла речь, он развалял сразу на подходе к нему, не утруждаясь разведками или переговорами там всякими. Я ничего, кроме узкого каменного входа не увидела, никаких драконов да троллей. Только что привал короткий устроили незадолго до того, на котором над лошадками прочитали какие-то заклинания. Я потом поняла, зачем: когда с пасмурного, но отнюдь не грозового неба рухнули столбы белого пламени, земля затряслась и от грохота заложило уши, лошадки да, вели себя спокойно; я больше струхнула. Особенно когда пыль, в которую превратились камни ущелья и всё живое, что было там, со страшной скоростью понесло на нас — но пылевая буря была остановлена невидимым щитом. Трандуил стоял и смотрел, и все ждали. Пыль осела, но впереди всё горело — камни и сам воздух. Посмотрев ещё, Трандуил вздохнул: — Мелиор, дождь вызови… а то до утра остывать будет. Юный шаман, который в своё время помогал ему во время обряда избавления от печали, выехал вперёд, спешился и довольно долго размахивал руками и пел. Дождём это я бы не назвала: потоп. Но локальный, строго над ущельем. На меня и капли не упало. Шипение и треск раскалённых камней, остывавших под потоками ледяной воды, слышно было хорошо, и дождь всё шёл; но Трандуилу, похоже не терпелось: — Не стоит здесь задерживаться. Не ровён час, Темнейший ещё чего вывалит. Поехали, — и дал оленю шенкелей.

* * *

Ущелье было грязно, черно, и покрыто жидкой грязью из пепла и воды. Мой олень чапал по жиже с явным отвращением. Я вглядывалась, пытаясь обнаружить что-нибудь от тех, кто сидел здесь в засаде: чешуйку, пряжку, оружие… ничего. Оплавленные камни, пепел и грязная вода. Подавленно вздохнула, взглянув на спину владыки, и тот горделиво приосанился и обернулся: — Впечатляет, да? — и, с насмешкой и, по-моему, тайной надеждой: — Блодьювидд, это ведь поражает гораздо больше, чем какой-то там ледяной мост или «Песнь Стали»? Сглотнула. Да уж, тех, кто здесь был, это поразило будь здоров. Мы уже почти выехали, и тут откуда-то сверху спрыгнул Бьярки — в образе медведя, и, разбрызгивая грязь, перегородил дорогу. Шерсть его стояла дыбом, он был похож на животное, страдающее бешенством. Во время изничтожения ущелья он приотстал — я было подумала, что впечатлился и решил свалить от греха, но нет. Маленькие глаза горели алым, и с огромных жёлтых клыков капала слюна, когда он утробно, с трудом справляясь со звуками эльфийской речи, прокашлял: — Я вызываю тебя, Ороферион! — и заревел так, что лошади наконец-то испугались.

«аtangolmo na laiwave» — «нет ума — считай калека» (квенья)

126. Волшебные холмы

Бузины — до зимы, до зимы!

Что за краски разведены

В мелкой ягоде слаще яда!

Кумача, сургуча и ада —

Смесь, коралловых мелких бус

Блеск, запекшейся крови вкус.

Бузина казнена, казнена!

Бузина — целый сад залила

Кровью юных и кровью чистых,

Кровью веточек огнекистых —

Веселейшей из всех кровей:

Кровью сердца — твоей, моей…

Марина Цветаева

Заревел — и тут же исчез, как и не было. Мелькнула мысль, что с ума схожу или что это иллюзия, и только потом увидела, что дно ущелья неплохо так провалилось прямо перед нами. Человеческий глаз как-то не воспринял всё так быстро, как произошло. И ничего: ни грохота, ни камней обваливающихся… чистый такой срез.

И диспозиция полностью поменялась: до того владыка впереди ехал, а сейчас на переднем плане, ближе к яме — Мелиор. Который ледяной дождь вызывал. И ещё ближе, на самом краю — аранен. Оба спешены, без лошадей. У аранена в одной руке кинжал, в другой что-то тёмное и мохнатое. Маленькое, но рассматривает он его с довольством, гаденько так улыбаясь. Хотел что-то сказать, но из ямы раздался такой рёв, что у меня уши заложило.

Лошадки заплясали, но Глоренлин, прикрыв глаза, что-то забормотал — и звери успокоились.

Король не спеша, эдак с царственностью, спустился и подошёл к самому краю ямы. Заглянул с любопытством. С уважением посмотрел на Мелиора и высказался в том смысле, что он молод, но очень талантлив. Тот прочувствованно кланялся и благодарил. Потом оба снова уставились в яму, откуда уже человеческим голосом орал Бьярки:

— Подлые сиды! Я требую честного поединка!

— Честный поединок для честных эльфов, — аранен, холодно и насмешливо. И, ко мне, с интонацией, предполагающей всяческое балование и потакание, чуть ли не сюсюкая: — Блодьювидд, хочешь украсить шею хвостиком Беорнинга?

— Да, нацепить на замшелые бриллианты? — о, всё-таки Бьярки короля, кажись, уел.