Королевская канарейка (СИ)

— Потрогай… потрогай меня, — и замер, не оставалось ничего другого, как закинуть назад руку, наощупь провести по его волосам, путаясь в них, и слегка прижать потрясённо дёрнувшееся ухо, стараясь не думать о дальнейшем развитии событий.

Он не кинулся сразу, только тихо низко зарычал, похоже, стараясь расслабиться и сбросить напряжение, и просто стоял какое-то время. Риэль медленно прикоснулся губами к губам, начал мечтательно целовать, перешёл с губ на ухо.

Это очень странное ощущение, когда тебя целуют не просто в чувствительное место за ушком, а сразу в оба этих места, когда ласкают четыре руки…

Думала, что Аргонеот не сможет ждать, но Риэль оказался нетерпеливее и первым лёг, развязывая пояс, и потянул на себя, заставляя оседлать бёдра, ещё закрытые тканью, сильно натянутой спереди.

Аргонеот очень плавно и медленно ласкал поверх платья, потихоньку распуская завязки; нежно целовал в шею под волосами; осторожно обхватывал грудь, совсем легко сжимая её, только судорожными вздохами давая понять, что ему не терпится — Риэль, сначала порывавшийся ласкать, давно уже, закрыв глаза, вцепился руками в шёлковый матрасик, на котором лежал, и отвернулся, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы и постанывая, когда я ёрзала на нём.

Аргонеот неспешно распускал шнуровку, целовал лопатки и сжимал талию, шепча нежности и заставляя слегка потираться о бёдра младшего.

— О Эру, умоляю, сядь на него! — Риэль уже спускал бриджи, и Аргонеот как-то очень ловко и внезапно усадил меня сверху на член брата и, напряжённо замерев, переждал, пока тот перестанет стонать и метаться.

Сдвинул подол платья и прижался голым телом к голому моему, надавливая и заставляя двигаться в неспешном, мягком ритме.

Риэль кусал губы, стонал, и, похоже пытался сдерживаться, но не утерпел, заторопился, и Аргонеот спокойно положил руку ему на предплечье, ничего не сказав, но Риэль, сжав зубы до хруста, двигаться перестал, и Аргонеот продолжил мягко притираться сзади, заставляя прогибаться всё сильнее — и вдруг резко вогнал всего себя туда, где, казалось, всё было заполнено его братом, и их стало двое.

Это ощутилось невозможным и невыносимым удовольствием и вырвало крик. Они оба, тоже кажется, сильно кричали — не слышала из-за своего вопля, видела только, как из-под ресниц Риэля катятся слёзы, как кривятся и плывут черты его лица и чувствовала, как они оба содрогаются там, внутри.

Казалось, это не может стать лучше, но тут Аргонеот задвигался, всё быстрее и быстрее, и резко остановился, тяжело дыша и лихорадочно обцеловывая затылок и спину, сильно сжимая грудь, мучительно постанывая.

— Я… ещё немного, не так быстро.

— Я не могу больше, брат, — по дыханию Риэля понятно было, что он и правда на грани.

— Подожди, я первый, — и Аргонеот снова задвигался, низко рыча.

Риэль слегка приподнял меня над собой, упёрся ногами и лопатками в матрас и вступил на такт позже.

Разница в ритме и амплитуде и то, что сознание никак не могло принять то, что творилось с телом, заставили потерять себя полностью. Помню, что извивалась, насаживалась на них и хотела только, чтобы это длилось и длилось. Чувствовала, как Аргонеот несколько раз касаниями пытался успокоить брата, и видела, как всё более отрешённым и злым становится лицо Риэля. Понимала, что он боится кончить раньше Аргонеота, и хочет вытерпеть, и понимает, что очень скоро сдастся.

Тот, похоже, мог ещё, но ускорился, толчки стали тяжёлыми, он истошно вскрикнул и зачастил, сильно сжав мои бёдра, и Риэль тут же, облегчённо всхлипнув, задрожал, отпуская себя.

138. Чай, носки, ватрушки и соболий хвост

«Она не сказала ни слова, но, переполненный любовью, Эльвэ подошёл к ней и взял её за руку, и тотчас же какие-то чары овладели им. Так стояли Эльвэ и Мелиан, а вращающийся над ними звёздный небосвод отсчитывал годы. И деревья Нан Эльмота стали выше и темнее, прежде чем Мелиан и Эльвэ произнесли хоть одно слово».

Подняла глаза от рукописной «Истории синдар». Поёжилась: приятное тепло, идущее от камелька, подчёркивалось промозглой тьмой ноября, заглядывающей в окно, и подвываниями волчишек. Поджала под себя ноги, закуталась в плед и спросила с любопытством:

— Неужто правда? — и зачитала вслух.

Риэль, сидевший за столом вполоборота ко мне, поднял голову от меча, который точил, и посмотрел, как будто сдерживал улыбку. Но смолчал. Аргонеот, в позе лотоса перед камином осторожно капавший пахнущий жжёным сахаром и миндалём раствор на кромку кинжала, глаз не поднял, продолжая смотреть на лезвие, по которому растекалась отсвечивающая в пламени саламандры тёмная плёнка, но улыбнулся откровенно, и ямочки заиграли на щеках:

— Нет. Они… бродили по лесам, и прочие им были не нужны. Любовь. Смотрели друг на друга и принадлежали друг другу, — помолчал и совсем грубо объяснил, что Эльвэ и Мелиан трахались, как кролики, под каждым кустом, а летописец не мог так прямо об этом написать, писать надо возвышенно.