Королевская канарейка (СИ)

Отогревшись в источниках, сказала, что спать хочу под одеялом, а не на траве. Трандуил ничего против не имел. Мы пошли в мою кровать, и я всю ночь трясущимся осенним листом жалась к владыке, просила о тепле и близости. Он усмехался смущённо и самодовольно, и шептал, что никогда я не была так горяча, и что эта ночь сделает нас ближе.

157. Картофельный Бельтайн

Когда с утра выяснилось, что сегодня Бельтайн, с сочувственным беспокойством покосилась на короля — бедолага, ещё и вечером на алтаре трудиться будет, так баснословно постаравшись ночью. Нет, мне-то всё нравилось, я и ещё могла, и с оттенком ужаса иногда думала, что расцветшая чувственность в иных обстоятельствах доставила бы мне много проблем. Я и с той, что была, в человеческом обществе что делать не знала. Король пошутил про мою жадность, но было видно — доволен, польщён и предстоящие подвиги его вдохновляют в высшей степени. Только вздохнула.

В прошлые два раза Бельтайн ощущался скорее испытанием, чем праздником, а сейчас — скорее праздником, чем испытанием. Всё радовало: белое платье, нежнее лепестков лилии; счастливые лица вокруг, наряженный дворец. Обычно сумрачный и загадочный, сегодня он посветлел — столбы солнечного света, падающие с потолка; лианы, распустившиеся огромными, как у магнолии, цветами, и всюду цветочные гирлянды и стайки огоньков. Оружейная стойка рядом с троном топорщилась от выставленного там изобилия; похоже, владыка намекал, что бодр и готов уходить любого посягнувшего. Он лениво травил анекдоты, качал ногой, рассматривал благосклонно свой сапог и чуть менее благосклонно блестящую публику, наполнившую дворец. Выжидал. Согласно традиции. Мне казалось, что дурней нема — консорты мои практически картель создали, разве что самоубийца вызов бросит. Мысль эта грела, никаких трупов в свою честь не хотелось.

Цветочный дождь начался неожиданно: в прошлый раз лепестки посыпались только когда мы с араненом были объявлены божественной парой, а сейчас из ниоткуда густо падали какие-то тёмные цветочки. Поймала случайно целую кисть, рассмотрела и с удивлением опознала в ярко-сиреневых звёздах с жёлтыми серединками цветы картошки — но такие упитанные и курчавые, как будто их лет сто селекционировали ради красоты, а не ради клубней. Глядя на это, уж никто бы не удивился, почему французская королева в своё время причёску цветами картошки украшала. По удивлённым вздохам и шушуканью среди высокородных поняла, что им цветы незнакомы. А вот Трандуил не удивлялся, только с неудовольствием заметил:

— Сила, стало быть, у эру Глоренлина не ушла, — и цветок брезгливо с бедра стряхнул.

По-моему, владыку даже слегка перекосило от досады. Ничего не понимая, рассматривала цветы, и, не сумев сформулировать вопрос, молчала, но король не молчал:

— Клубни эти… жалела, что в Арде не водятся?

Поняв, что он про картошку, покивала.

— Что ж с собой не взяла? — вопрос звучал с насмешкой и с пониманием, король, похоже, заранее знал ответ.

Потому, что всё, что там, пусть будет там. Это было бы печальным напоминанием, и не всё здесь про еду.

— Ну, думаю, вокруг Глоренлиновой берлоги уже заросли этих клубней, раз он твоё сожаление уловил, — владыка пренебрежительно стряхнул очередной цветочек с плеча, — а цветопадом даёт понять, что остался в силе. Не ушла она. А должна была.

Посмотрел с укором, как будто от меня что-то зависело в этом плане. Но я и рада была — мелькали уже мысли, что у владыки куча способов избавиться от неугодных и лишних консортов имеется. Не то чтоб я так уж рада была пяти мужикам в своей жизни, но боялась и переживала за каждого. И думала, что, став слабым, Глоренлин норова не утратит. Будет искушать владыку и дождётся стрелы в спину или подставы какой.

— Valie, если бы я был на это способен и после этого ещё бы и королём остался, это был бы совсем другой мир, — он, по-моему, даже не обиделся на мысли.

Посмотрел ещё на сиреневую бушующую вьюгу и вздохнул:

— Ладно. Хоть не клубни падают. С него бы сталось.

Тоже посмотрела, подумала и сунула цветочную кисть за ухо. Красиво, пусть будет.

Из хорошего — никакой иной подлянки не случилось и никто владыку не вызвал, и мы невозбранно были объявлены князем и княгиней света.

* * *

Как он радовался, как благосклонно сиял в мою сторону — тоже, видно, великой честью воспринимал, и от этого почему-то тепло и хорошо было. После вчерашнего цунами и ночи следом мы и правда ближе стали. Знала, что вызывались такие чувства намеренно, да только это ничего не меняло.

Внимание окружающих короля только заводило, меня же оно так и не перестало смущать, казалось хищным, и всё время хотелось жаться к возлюбленному, утонуть в нём, чтобы не видел никто. Но терпела с улыбкой, и всё шло своим чередом: поднесение чаши, надевание цветочных венков, осыпание лепестками и зерном, торжественная процессия, благословение эллет — и, уже в дымно-багровом закате, проводы к храму.