Королевская кровь-11. Чужие боги

Он поцеловал то, что раньше было пальцами деда, и развернулся, поднимаясь. Здесь, в Йеллоувине, ему помогала сама земля.

Стихия-плеть послушно легла перед ним — и он хлестнул ею куда достал, веля беречь своих людей и уничтожать нелюдей. Невидши на пятьдесят шагов вокруг рухнули как подкошенные — и Вей пошел дальше, под косым дождем, меж языками тумана, сжимая в одной руке клинок, а второй поглаживая ментальную плеть, так легко покорившуюся ему. Дед умер, но на поле боя остался еще один Ши, и он не уйдет отсюда, пока все враги не будут уничтожены.

К вечеру стихийная волна ушла далеко, захватывая все новые части Туры. В Йеллоувине продолжались погодные аномалии.

Участь иномирян была решена, и их, отступающих к ворчащим камнепадами горам, добивали и брали в плен. Но их было так много и так отчаянно, по-звериному они сопротивлялись, что битва продолжалась еще четыре дня.

5 мая, вечер

Вей, уставший, голодный, спавший урывками под прикрытием гвардейцев, убивший за эти дни больше, чем все его предки за десяток поколений до него, покрытый слизью и кровью, остановился только тогда, когда последний отряд иномирян был уничтожен.

Красная кровь в венах наследника наконец насытилась, уступая место сдержанности Ши.

Один из верных гвардейцев с поклоном протянул ему флягу. На Вея он смотрел с благоговением.

Их погибло немало — его бывших сослуживцев, гвардейцев, согласившихся принять в себя равновесников. Почти половина. Но Вей помянет их потом, у храма первопредка, как и всех, павших в этой битве.

— Благодарю, — просипел Ши и сделал несколько глотков. Всю воду он пить не собирался — чтобы воин тоже мог смочить горло.

Вдали под вечерним небом в темноте мерцал переход, покрытый золотом. И Вей видел огромный одеревеневший вьюнок, переродившийся в нечто неподвластное разуму. По золотому дереву струился мощный и прекрасный стихийный дух, молодой, но уже знающий, для чего он был создан. Для защиты людей Йеллоувиня.

Вей смотрел на него, а пропитанные кровью волосы трепетали на ветру. Он смотрел и не осознавал, что губы его кривит мягкая и печальная улыбка, очень похожая на улыбку императора, который войдет в легенды, если Тура выстоит. А еще он ни разу не подумал о том, одобрит его Мастер или нет — просто потому, что знал, что все делает правильно.

За эти дни он ни разу не пытался связаться с отцом, а отец не звал его, и Вей был ему за это благодарен. Но он передал последнее предсказание деда Ли Сою, когда битва пару дней назад снова вынесла их друг к другу, а Ли Сой уж точно должен был оповестить отца. Значит, и остальные правители тоже уже извещены о сроках открытия последнего портала.

Вей сделал еще глоток, и тут взгляд его прикипел к кружению стихий над окном портала. Он нахмурился и сделал шаг вперед. Но ошибки не было. Он уже видел такой рисунок стихий.

Точно так они кружили, словно раздвигаясь, над странным камнем, который Вей Ши нашел в лесу под Тафией и принес в храм. А это означало, что последний портал откроется не под Пьентаном. Он откроется в Тафии. Там, где живет дед Амфат и добрые беззащитные жители, где нет воинов, а защитник-Четери далеко, где трудятся его братья-послушники и ждет своего мужа беременная Светлана, которую он, Вей, пообещал защищать.

Он выдохнул и оглянулся. Здесь бойцы уже справятся без него. Но там… если откроется портал, если будет нападение на Тафию, то не выживет никто. Дед пообещал отсрочку в шесть дней и шесть ночей — значит, есть еще сутки, максимум — время до утра седьмого числа.

Он доберется. Можно использовать листолеты и автомобили, в конце концов можно вызвать равновесника. Но для начала нужно по-взрослому поговорить с отцом, показать ему последние минуты деда и рассказать то, что Вей понял о портале — чтобы оповестили Пески, чтобы успели предупредить Тафию, чтобы остальные правители знали, где откроется портал.

А затем, даже если отец запретит — постараться за два оставшихся дня добраться до Тафии. Потому что он пообещал защиту, а Ши не нарушают слова. Никогда.

Часть 2. Глава 3

В сады Желтого Ученого пришли гости.

Ши берег свой покой, предпочитая одиночество и созерцание. Только в сезон, когда божественная супруга переходила к нему из владений Белого, он бродил по дорожкам своих садов не один, а с ней за руку, и бывало, что за все время они не произносили ни слова. Их сезоны стояли напротив друг друга в годовом цикле, и потому они были словно отражение друг друга — и похожи, и совершенно разные. Будь их стихии яростнее, они могли бы возненавидеть друг друга, как Черный и Красный, но Вода и Разум были медитативны и спокойны, чувствительны и чувственны. Вдвоем им было мирно.