Королевская кровь-11. Чужие боги

Сомнарисы от этих двух-трех капель наливались плотной, очень ощутимой тьмой, и в каюте стало так холодно, что Латева вывела детей. Маги ушли раньше — по максимуму восполнять резерв и объяснять задачу коллегам. С ними ушел и Стрелковский.

Последняя капля была слизана последней змеептицей, и духи зашипели, исчезая в тенях. Катерина секунду постояла в темноте и тишине, развернулась к двери, автоматически протирая пальцами кончик иглы. Ощутила влагу и сунула палец в рот.

В голове словно взорвалась тьма. Она открыла дверь — Дорофея Ивановна в объятьях темного шестиугольника склонялась к детям, что-то рассказывая им нежное, и дети смеялись колокольчиками.

— Они ушли на позиции? — спросила Латева. Голос ее слышался словно сильно издалека.

Катя сморгнула слезы. Закивала. Шагнула к Дорофее Ивановне и обняла ее.

— Некогда, Катерина, — строго отстранилась хозяйка хутора. — Идите, вас с девочками проводят к другим гражданским.

— Хорошо, — сказала Катя, сдерживая рыдания. — Хорошо. Дорофея Ивановна… — окликнула она, когда Латева была уже почти у лестницы. Та чуть затормозила, обернулась. — У моих детей никогда не было бабушки, — крикнула Катерина. — До того, как мы приехали сюда. Спасибо вам!

Возможно, хозяйка улыбнулась. Кате очень хотелось в это верить.

* * *

Люджина Дробжек с жадностью пила молоко, которое принес наверх Игорь.

От измотанности у нее разболелась голова, и она то и дело проверяла свой резерв — нельзя было допустить физиологического истощения, потому что оно прежде всего ударило бы по ребенку. Но ее уже вело, то и дело к горлу подкатывала тошнота. Верный признак того, что резерв на пределе, и поднажми чуть — опять иссушишь тело. И ладно бы только свое.

Вокруг творился ад. Было невыносимо жарко, а солнце клонилось к горизонту с издевательской медлительностью. То и дело раздавался треск, взрывы, и внутренний щит переливался фрагментарной решеткой. От дыма и гари, от вони муравьиной кислоты, от мокрой золы под ногами было сложно дышать.

Стрелковский, поднявшись из открытого люка бункера — он с несколькими бойцами выносил ящики с гранатами, — тревожно заглянул ей в глаза и на секунду прижал к себе.

— Закончится война, и увезу тебя в отпуск, — проговорил он. — Снова на Маль-Серену. К дельфинам. Или куда захочешь.

— Обещаешь? — закрыв глаза, пробормотала Люджина.

Она почувствовала, как он кивнул, как поцеловал ее в висок. Когда открыла глаза, он уже подменял бойца у одной из ближайших бойниц. Оглянулась — и наткнулась взглядом на Дорофею Ивановну.

— Если прорвут щит, уходишь вниз, к гражданским, — приказала полковник. — Поняла?

— Так точно, — не стала спорить Люджина.

Латева отвернулась.

— Бойцы, подкрепление уже совсем близко! — крикнула она зычно. — Обещают подойти в течение получаса!

Неизвестно, правда это была или нет, но эхо ее крика не успело еще затихнуть, а маленькое войско под щитом зашевелилось злее, активнее.

Небольшой магический отряд — все такие же измученные, как сама Люджина, — спешно восстанавливал крохи резерва. Дмитро и Матвею, как самым «раскачанным» сдавали все амулеты, боевые, личные, лечебные. Матушка Ксения принесла с десяток часовенных свечей. Алтарный камень использовать было нельзя — при нынешней усталости сильный поток просто выжег бы всех до того, как собрались бы тучи.

Все торопились — щит, несмотря на удвоенность накопителей, дрожал все сильнее и в любую минуту мог рухнуть. Но суетиться было нельзя — поэтому Дмитро и Матвей, вставшие в центре круга из магов спинами друг к другу, почти неспешно и синхронно подняли руки, повели ими в стороны — и закипело, начало покрываться белой дымкой, а затем и чернеть над ними небо, закручиваясь черной тяжелой тучей, такой низкой, что казалось, она сейчас коснется щита. Она растянулась на полнеба — но солнце все еще было ниже нее, и тогда оба молодых мага повернулись в ту сторону лицами и, обливаясь потом, что-то забормотали.

Люджине никогда не достичь было бы того уровня, который показывали эти двое, — но она чувствовала мощь, которая проходит сквозь кольцо магов-опорников, взявшихся за руки, почти видела, как тянутся к Ситникову и Поляне тонкие жгуты энергии от свеч и амулетов, — и наблюдала, как тяжелый, словно взбитое перьевое одеяло, край тучи, вдруг начал валом опускаться к далекому лесу, закрывая солнце и погружая землю во тьму.

От слабости Люджина закрыла глаза. Ее трясло, дрожали руки у ее соседей, но она ни за что бы сейчас не разомкнула круг.

Раздался удар, стон. Она открыла глаза.

Было темно. Дмитро Поляна лежал без сознания на земле, Ситников шатался, как пьяный. Макроут стоял напротив, закусив губу, по подбородку его текла кровь. Упал один из ее соседей — и сама Люджина, покачнувшись, рухнула набок.