Королевская кровь-11. Чужие боги

— Это и я тебе скажу, — прошумела Ледира. — Нужно дать ей силу, чтобы разорвать путы. А где ее взять — на Лортахе осталось много древних алтарей и предметов силы. Много уничтожили, но много и осталось. Однако тебе это сейчас ни к чему, ергах: пока захватчики здесь, Хиду ты не освободишь. Делай свое дело, а затем подумаешь об обете. И запомни — пусть в предсказании сказано, что ты не вернешься, не стоит воспринимать это как гибель. Видения зыбки…

— Я знаю, — ничуть не расстроенно ответил Мастер. — Видения видениями, а за будущее свое мы отвечаем сами.

Неши улыбнулась. Глаза ее мягко полыхали золотом, она повернула голову к Тротту.

— Я вижу, что ты хочешь спросить еще что-то, ношеди. Говори.

— Хочу, — подтвердил Тротт. — Мудрейшая, я знаю, что тимавеш могут выходить в большой мир с помощью амулетов, которые отводят взгляд. Об этом говорила Одекра. Ты можешь дать нам такие амулеты? Хотя бы ей, — он коснулся плеча Алины.

— Нет, геси, — ответила Ледира печально. — Сила Хиды уходит, и даже неши теперь не могут выходить с амулетами. Но там, куда вы идете, недалеко от врат в ваш мир, поперек реки лежит кусок серпа Оки-Жара. До него отсюда идти семь дней. Одекра нарисует вам карту. Доберетесь до него и будете в безопасности. Но сейчас лес кишит наемниками императора и тварями. Они идут к равнине, они осматривают леса вокруг. Страшные твари там живут. Трудно вам придется. Трудно.

Алина закрыла глаза, борясь с вновь плеснувшим удушающим страхом.

— Не хочешь ли и ты спросить меня о том, что важно тебе, ношеди-дева? — мягко проговорила Ледира.

Принцесса сморгнула слезы и посмотрела на нее.

— Я увидела в озере то, что сделало мне больно, — сказала она. — Зачем мне это показали?

— Дар не может сделать больно, если внутри тебя нет боли, — мягко ответила Ледира. — Дар помогает увидеть боль, увидеть что-то важное.

— А если я и так все давно знаю?

— Значит, не все, девочка, — прошелестела Ледира, и глаза ее снова засияли золотом, успокаивая, и знак на лбу Алины вновь налился прохладой. — Вода — это зеркало, в которое вы смотритесь. Вы видели отражение ваших мыслей и страхов, ваших знаний и мыслей о будущем, отражение того, что важнее всего для вас сейчас. Это не будущее, а ваше о нем представление. Путь, по которому ты идешь или могла бы пойти. Или, — она сочувственно посмотрела на принцессу, — путь, который следует принять.

Алина сжала кулаки. Внутри опять полыхнула злость — потому что принять означало смириться. Она оглянулась на Тротта — его лицо было непроницаемо, глаза мерцали зеленью.

— Но я-то видел прошлое, — вмешался Чет. — Прошлое этого мира.

Старуха посмотрела на него почти с умилением.

— Значит, оно тебе важнее будущего, ергах. Но прервемся же: пора открыться людям, чтобы послушать наши песни, — она повела рукой, и лианы снова начали оплетаться по бокам и за ее спиной, создавая вокруг то ли овальную живую раму, то ли корзину, поставленную на бок. — Будете сидеть рядом со мной — пока Ока и Вета не уйдут на другую сторону неба, я останусь в силе. Будем слушать песни и говорить.

Шесть молодых неши встали вокруг нее, протянули руки в стороны, и от верха корзины рванули к ним лианы, обхватив за плечи, приподнимая «люльку» над землей. Тонкие корешки из ног Ледиры оплелись вокруг лиан, и старейшую понесли наружу, к людям. Путники двинулись за ней.

Стоило «люльке» появиться из храма, как на шумную площадь опустилась тишина, и народ развел руки, приветствуя старейшую, а затем стал садиться на землю. К удивлению Алины, неши не пошли дальше, опустив свою ношу почти у самого входа в храм. Лианы зашевелились, образуя низкий большой стол перед Ледирой, и та указала гостям и помощницам садиться рядом.

Народ начал ритмично хлопать в ладоши, выкрикивая что-то типа «Оссу́та!» — «Память, память». Вновь в такт хлопкам забили барабаны. Ледира подняла руки — и позади раздался скрип и треск.

Алина оглянулась и застыла.

Гигантский папоротник, перебирая длиннющими корнями, которые с гулом выдергивались из почвы и тут же вбивались обратно, раскрывался по огромной трещине на две половинки, как ракушка. Неподвижными оставались только часть стены со статуей Хиды и полки со свитками. Стены внутри по-прежнему светились узором из лишайников.

Одекра подняла руку вверх и затянула песню. Ее подхватили остальные неши, она покатилась по площади до самых краев и вернулась, оглушающая и размеренная. И под слова этой песни серебристые лишайники на стенах папоротника засветились ярче, образуя живые картины.

«Давным-давно, — пели тимавеш, — отец всего живого Гера-солнце открыл глаза и увидел спящую Хиду».

И пятна лишайников складывались в изображение сияющего солнца.

«Она была серой и безмолвной, и он захотел разбудить ее».

Статуя богини словно увеличилась в размерах — это лишайники показали ее очертания на стене. Солнце продолжало сиять на самом верху, и лучи его падали на Хиду, которая потянулась и принялась медленно двигаться по кругу, словно танцуя.

«Он согрел ее своим дыханием — и от его касания Хида родила старшую дочь, Оку-Жар».