Королевская кровь

– Брак в Этериоле нерасторжим… - вяло проговорил Реас, покачивая в руке кубок. - За измену грозит изгнание, но последнее слово остается за тем, кому, собственно, изменили.

– Довольно сурово, - заметил Астион. - Все современные государства - ну кроме Асбелии, разумеется, - уже вполне признают развод. Может, в Этериоле теперь тоже так? Ты ведь сколько лет назад оттуда ушел!

Реас посмотрел на него сердито, уязвленный тем, что Астион посмел сомневаться в его словах.

– Законы Этериола нерушимы! - отрезал он. - Они такие от его сотворения, и такими останутся до скончания времен.

– Но это невозможно! - воскликнул Астион. - Рано или поздно правители придут к соглашению хотя бы по одному поводу, и тогда…

– Правители! - Реас захохотал так сильно, что хриплый смех перешел в кашель. Встревоженный Астион подлил ему еще вина. - Правители… Глупый мальчишка! Причем здесь правители? Впрочем, ладно, не так уж часто ты спрашивал меня о законах Этериола… Так знай же: его законы написаны в незапамятные времена на золотом пергаменте! Это первое, что было написано на них… И последнее. Насколько мне известно, последняя запись, сделанная пророком - так называли тех, кто делал записи, - гласила, что пользоваться пергаментом отныне запрещено. Конечно, со сменой правителя могут происходить уступки… Записи не гарантируют исполнения этих законов… Но с помощью пергамента и пера эти слова впечатаны в самую сущность Этериола, и с этим ничего не поделать.

Астион с интересом покосился на ящики стола, где хранились золотые пергаменты. Реас исписал их не так и много, но сколько точно и чем именно, Астион не знал. Иногда ему становилось сильно не по себе, когда он думал о том, что, быть может, и его рождение было спровоцировано этим пергаментом.

– Ну, ладно, - Реас отставил пустой кубок в сторону. - Не было вестей о Гилдиане?

Настроение у Астиона упало еще на один градус.

– Да… Совсем забыл… Он погиб. Еще тогда, в той битве в Асбелии… У замка.

– В той резне у замка, - поправил Реас. - Очень жаль. Впрочем, я так и думал. Такие, как он, без уважительной причины надолго не исчезают. Но хотелось верить в лучшее. Досадно, столько пергамента было испорчено зря.

– Я говорил, чтобы ты использовал его на мне! А ты дал эту силу Гилдиану. И вот теперь ни того, ни другого…

– Я не давал эту силу Гилдиану. Я испробовал эту силу на Гилдиане. Как вижу, она его не спасла, да и не особо помогла выполнению его миссии.

– Это все этот страж, Балиан! - Астион ударил кулаком по столу. - Мне доложили, что это он убил Гилдиана. Более того, он убил его так, что его и узнать было нельзя! Его просто оттащили в сторону и похоронили, как какого-то рядового солдата. Немыслимо! Будь он проклят, этот Балиан!

Реас молчал. События последнего года вспыхивали в его разуме, одно за другим. Он вспомнил все с самого начала, затем обдумал отсеянную информацию. Не удовлетворившись этим, Реас знаком приказал Астиону проверить, не забыл ли он закрыть дверь на замок, и после этого достал из ящика законченный сегодня лист пергамента. Впрочем, его интересовали не новые записи, а старые. Он внимательно изучал слово за словом, закрывал глаза и представлял себе битву у замка, унесшую столько жизней. Уже много лет Реас не покидал этой комнаты, но в его памяти краски внешнего мира и, особенно, яростных сражений были такими свежими, словно затворником он стал только вчера. Поэтому он легко вообразил, как перепуганные люди снуют по разрушенной площади, заваленной упавшими колоннами, не успевают скрыться и, обливаясь кровью, падают наземь… Солдаты отчаянно сражаются друг с другом, и среди самых заметных воинов - Балиан и Гилдиан… Несмотря на неоспоримое мастерство стража Рассвета, битва должна завершиться его поражением, но все происходит иначе. Почему?

Ответ не заставил себя долго ждать. Реас представил, как Балиан в бешенстве бросается на Гилдиана и вонзает в него меч. Мог ли он это сделать, не коснувшись его? Маловероятно.

Реас, чрезвычайно довольный, открыл глаза.

– Я не верю, что смерть Гилдиана была напрасной. Не верю. Он был неплохим воином и достаточно хорошо усваивал мои указания… Да, я уверен, все дело в том, что пергамент опять истолковал написанное несколько иначе. Это моя вина, я сделал недостаточное количество уточнений. Но поверь мне, Астион, я все-таки не так глуп. Балиан Розенгельд и в самом деле будет проклят!

Астион улыбнулся ему с робкой надеждой. Гилдиан был его другом, и такой исход для Балиана его вполне устраивал.

Но, несмотря на печальный конец своего товарища, прежде чем уйти, Астион обернулся и пробормотал:

– А если… Когда тебе принесут пергамент… Ты не можешь написать про меня то же самое, что и про Гилдиана?

Реас молчал так долго, что Астион успел порядком приуныть и был готов быстро попрощаться и уйти. Однако стоило ему отвернуться, как до него донеслось:

– Не раньше того момента, как мы узнаем о судьбе этого Балиана. - Реас усмехнулся. - Ставить эксперименты над собственным сыном я не собираюсь.