Королевская кровь 5

   - Постоянно подвергал себя опасности, - графиня тяжело дышала, говорила сбивчиво: все это - и разговор о муже во время соблазнения, и действия потенциального любовника, - ее возбуждало. - То все нормально было, то целыми днями какие-то происшествия. Ооо, Лукас…

   Грудь ее правда была волнующей.

   - Дальше, Джейн, - проговорил он ей в ухо, стягивая платье с плеча. - Дальше...

   - Как будто рассеянность на него нападала и целыми днями… не… везло.

   - И в день смерти также, милая Джейн?

   - Дааа, - она уже расстегнула на нем рубашку, и мягкая ладонь осторожно касалась его груди, спускаясь все ниже и периодически замирая от его смелых действий. - Это днем… случилось…. Ах, Лукас, вот так, да… а с утра на него люстра упала, чуть-чуть мимо… оскол… ками… порезало… потом у машины… тормоз… не сработал…

   Верхняя часть платья уже была спущена, и Люк любовался на роскошное белье, выбранное с очевиднейшим прицелом.

   … - он домой вернулся, - Люк распустил ей волосы, - пошел… в кабинет. А через полчаса нашли его внизу, у окна…

   Он узнал, что хотел. Люк тяжело вздохнул — проскальзывала, ой проскальзывала шальная мысль закончить начатое — и натянул платье обратно на женские плечи. Со вселенской печалью посмотрел в недоумевающие серые глаза.

   - Вы даже не представляете, что я хочу сейчас с вами сделать, Джейн, - сказал он тихо, обводя линию ее скул. - Но это сильнее меня. Не могу… простите меня. Вы такая страстная и великолепная, а я слаб. Ощущение, что я на могиле друга соблазняю его супругу. Я так хочу вас, так ждал этой встречи… и не могу. Вы простите меня?

   Графиня всхлипнула и прижалась к нему пышной грудью.

   - Это вы меня простите. Я так порочна!

   - Вы великолепны, - успокаивающе сказал Люк, поглаживая ее по спине.

   - Я так любила мужа, - прорыдала она ему в плечо. - И теперь, когда вы сказали… ведь уже четыре года прошло, Лукас! Я думала, что смогу, с вами, но вы правы, нельзя!

   - Не плачьте, Джейн, - говорил он, морщась — слезы мочили рубашку, - это я во всем виноват. Ну же, милая, посмотрите, перед вами мужчина, который, если бы не муки совести, с наслаждением бы стал вашим. К сожалению, не могу предложить вам руку и сердце из-за известных обязательств… и, как оказалось, просто быть с вами тоже не могу.

   Женщина плакала долго, и он терпеливо успокаивал ее, утешая раненую гордость и пытаясь сгладить разочарование. Наконец Джейн Уэфри успокоилась. Отстранилась от него, улыбнулась с усилием.

   - Я даже рада, что так случилось, - сказала она, аккуратно прикасаясь салфеткой к покрывшимся пятнами щекам и красному носу. - Мне стало гораздо легче, Лукас. Словно мы смогли отпустить его, не предав. Я думала, уже не смогу нормально жить.

   - Конечно, сможете, - произнес он, застегивая промокшую рубашку, - вы еще так молоды. И достойного мужчину найдете.

   - Но не вас, - сказала она с неожиданной проницательностью и трезвостью.

   - Не меня, - усмехнулся он, - увы. Прощайте, Джейн. Спасибо вам.

   Он поторопился уйти. Малышка Джейн провожала его на удивление задумчивым взглядом, словно что-то поняла о нем.

   В дверь постучали — Люк отвлекся от записей, поднял глаза. В кабинет вошел величественный Доулсон, с некоторой даже лихостью державший на кончиках пальцев тяжелый поднос. Молча, почти не морщась от сигаретного дыма, выставил все на стол, налил кофе, поклонился и вышел. И Люк, сделав глоток обжигающего напитка, продолжил чтение.

   Побывал он и на зимних скачках, хотя это ему не доставило удовольствия. И там разговорился с другом еще одного из погибших аристократов, которого затоптал лично им выученный и выращенный жеребец.

   Пришлось сходить и в один из великосветских мужских клубов. Не «Поло» Билли Пса, конечно. Уровня, установленного наркоманом Доггерти, достичь пока не удалось никому. Но и тут все было на высоте: роскошная обстановка, карточные столы и бильярд, отзывчивые девушки, категорический запрет на присутствие прессы и на вынос происходящего здесь наружу. Только лиц в этом клубе не прятали и внешние приличия старались соблюдать. Там, под парами алкоголя и дорогих сигар, Люк убедительно проигрывался старому барону Томарду, у которого с деньгами было не очень — и чей внук тоже оказался в числе тринадцати погибших. Пил, наливал барону за свой счет, оглаживал юных прелестниц с умелыми ручками, прижавшихся к нему по бокам, шепотом подсказав одной из них подсесть к противнику — и разомлевший от неожиданной удачи старик после очередного куша поведал ту же историю. Одно к одному. Череда несчастных случаев и закономерный финал — у машины лопнуло колесо, и семнадцатый в списке наследования улетел в реку.

   Отыгрываться Люк не стал. Информация стоила потраченных денег.