Королевская кровь. Книга третья

— Даже боги ошибаются, — напомнил Святослав известную присказку. — Дочка, главное — чтобы она была жива и здорова. А с остальным… сама знаешь, с остальным Ангелина способна справиться сама.

Глава 11

Алина, среда, 2 ноября

— Лучше бы что путное делать научил, малец, — проскрипел Ипполит, скептически глядя на огромную водяную змею, только что сотворенную Алиной прямо в коридоре Университета из трехлитровой бутылки воды. Действовала она под руководством Матвея, и теперь восторженно рассматривала морду змеи, поднеся ее чуть ли не к очкам. Змеица, даром, что сотворенная, реагировала с унынием, хотя поначалу и пыталась уползти. А камены изгалялись, как могли.

— А она укусить может? — спросила Алинка у стоящего рядом семикурсника. — Клыки вон какие!

— Если приказать — укусит, — кивнул Ситников, — но без яда, конечно. Просто ранки парные будут.

— А говорить? — продолжала допытываться принцесса.

— Хм, — Матвей озадаченно погладил бритый затылок. — Возможно, если дополнить модель речевыми характеристиками. Но тут мы используем базовую модель змеи. Только стихию в формуле замени — и можно сотворить и воздушную, и земляную, и огненную тоже…

— Мооожно, — вредным и противным голосом снова вмешался Ипполит, — но зачем? Бесполезная вещица.

— Красивая, — не согласилась Алинка, аккуратно гладя уныло болтающуюся у нее на шее змею по переливающейся рябью шкурке. Проходящие мимо студенты глядели с любопытством, но не останавливались.

— Малышка взрослеет, — голосом томной классной дамы вздохнул Аристарх, — становится настоящей женщиной.

Матвей покраснел.

— Это почему? — не подозревая подвоха, поинтересовалась Алина.

— Невинный ты ребенок, — фыркнул Ипполит, — только женщины считают красоту преимущественной перед пользой.

Алина посмотрела на змею и вздохнула. Все равно красивая.

— Ну и пусть, — сказала она тихонько. Посмотрела на Матвея, который чуть ли не с отеческим умилением взирал на них со змеей.

— Это любую жидкость можно так переформировать?

— Только ту, в которой воды не меньше 70 процентов, — пояснил Ситников. — То есть из бензина или подсолнечного масла нельзя. А вот из сметаны, — он широко улыбнулся, — можно. Мы как-то из борща сделали … первокурсников пугали.

Он смутился под строгим алининым взглядом.

— Хулюган, — одобрительно протянул Ипполит. — А как я шуткую, так смотрит, будто кувалдой вмазать хочет.

— Тебе каждый первый вмазать хочет, — сварливо откликнулся Аристарх, — потому что язык без костей.

— Каменный! — похвастался Ипполит и показал оный язык в доказательство. Алина прыснула и змея на ее шее зашуганно дернулась. Она с сожалением поглядела на нее и приказала лезть обратно в бутылку, чтобы деактивировать.

Правда пить оттуда она точно уже не будет. Представила — передернулась.

Али хотела еще рассказать каменам про день рождения Матвея, и про тха-охонга, и пораспрашивать их, но у университета уже ждала машина и пришлось прощаться.

— Завтра у нас показательный урок для первокурсников, — сказал Ситников, когда они подошли к гардеробу — принял курточку Алинки, подержал, чтобы она надела, и принцесса от смущения долго не могла попасть рукой в рукав. — Вам не говорили еще?

— Не-а, — куртка, наконец, сдалась, и она застегнула молнию, подождала, пока оденется друг. Очередь у гардероба была небольшой, но на них все равно косились. В большом холле было много народу — у окон она заметила семикурсницу, Мамаеву, которая напала на нее на стадионе. Странно, что она еще здесь. Девушка смотрела на принцессу с брезгливостью. Очевидно, что ждала, пока на нее посмотрят, потому что что-то сказала подружкам и вся компания заржала, как полоумные пони.

Все-таки правильно, что она настояла, что продолжит учиться как обычная студентка. Не хватало еще скандала с участием пятой Рудлог и агрессивной семикурсницы.

Матвей тоже глянул в сторону окна, обнял Алину за спину и повел к выходу.

— Ее оставили до первого нарушения, — сказал он, — если что, сразу вылет с запретом заниматься магической наукой. Не полезет.

— Матвей, — серьезно спросила Алина, подняв на него глаза и отстраняясь — они уже вышли на крыльцо в холодный ноябрьский день, — а как ты с ней встречался? Она же злобная и неприятная.

Ситников поколебался, закурил.

— Алин, трудно мне с тобой об этом говорить. Она красивая, яркая, громкая. Умная. Так и запал. А потом… красивым многое прощаешь. К тому же много хорошего у нас с ней было, врать не буду, и мне она подлостей не делала. Только к концу мы, наверное, устали уже друг от друга, от того, что мы разные, и шантаж этот ее и нежелание разделить со мной мою судьбу все решили. Я теперь ученый, малявочка, — он усмехнулся, осторожно дотронулся до ее плеча.

Она кивнула, наморщив лоб, открыла рот, чтобы спросить, любит ли Матвей Мамаеву до сих пор, но не решилась. Вместо этого напомнила:

— Ты говорил о показательном уроке.