Королевская любимица (СИ)

― Всегда рада, Нострадамус, ― улыбнулась принцесса. Они кивнули друг другу и отошли в сторону. Музыка снова заиграла, гости вернулись к своим разговорам, но Серсея спиной чувствовала любопытные взгляды, которые неприятно жгли кожу. На несколько секунд мелькнула мысль: понимал ли отец, что своими действиями разжигает интерес людей к жизни Серсеи, развязывает языки сплетникам? Екатерина всегда учила не обращать внимание на зубоскалов, но королевская любимица не часто с ними сталкивалась, и почему-то думала, что навряд ли сможет выдержать насмешки и плевки в спину.

Кстати говоря, о Екатерине ― Нострадамус и Серсея не успели обменяться и двумя словами, как рядом тут же оказалась Медичи. Серсея не сказала бы, что женщина была зла, однако в ней явно читалось раздражение и непонимание. Впрочем, эти чувства у королевы были связаны ― непонимание чего-то вызывало у Екатерины раздражение, особенно когда она не понимала что-то, в чем были замещены ее дети.

― Что это было? ― шепотом спросила она.

― Генрих, ― просто ответила Серсея, но королеве этого хватило. Она крутанула головой, выглядывая в толпе короля, а когда нашла, ее зелено-карие глаза опасно сверкнули.

― Что это было? ― подошла Екатерина к Генриху с тем же вопросом, что и к Серсеи.

― А что такое? А, ты про Серсею и Нострадамуса. По-моему, ты должна быть довольна. Твоя любимица с твоим любимцем, ― Генрих усмехнулся, пригубил вино из бокала, и снова влился в праздник, как будто ничего и не произошло.

Екатерина внимательно вглядывалась в его спину, крепко сцепив руки, потом перевела взгляд на Нострадамуса и Серсею, которые что-то обсуждали чуть поодаль, и тяжело вздохнула. Ей оставалось только надеяться, что супруг не всерьёз увлекся какой-то своей идеей, связанной с прорицателем и принцессой, и в скором времени, он оставит Нострадамуса в покое.

Но Екатерина ошиблась ― Генрих не забыл про Нострадамуса. Наоборот, внимание короля почему-то снова и снова обращалось к прорицателю, хотя обычно он вызывал в Генрихе лишь глухое раздражение, злую иронию и полное недоверие. Иногда он даже мог кинуть в адрес Екатерины что-то завуалированно злое, будто обвиняя ее в измене с прорицателем, однако король знал, что жена верна ему как никто.

Был праздник ― с приезда Марии торжеств во Франции стало все больше, Генрих старался показать молодой королеве всю прелесть и пышность своей страны. Будто говоря: «Ты будешь когда-то всем этим править, если будешь хорошей девочкой». Серсея по большей части не волновали торжества в замке, она относилась к ним ровно безразлично, потому что когда живешь во всем этом восторг превращается в рутину, а праздник ― в обязанность. А вот свадьбы, дни рождения — вот это было бы поинтереснее.

Сегодня же был обычный праздник, призванный слегка расслабить и развеселить придворных. И Генриху, как часто, бывало, скучно в это время.

Его взгляд прошелся по залу, наткнулся на порицателя, говорящим о чем-то с Екатериной.

― Нострадамус, ― позвал Генрих. Все разговоры мгновенно понизили тон, даже музыка стала играть тише. Серсея, до этого сидящая с фрейлиной Камилой за одним из столов, посмотрела сначала на маму, потом на отца и перевела встревоженный взгляд на Нострадамуса. Мужчина рядом с Екатериной напрягся. ― Поделитесь с нами вашей мудростью.

― Я не понимаю, ― аккуратно ответил Нострадамус, смотря на короля. Серсея прищурилась.

― Вы все время говорите о чем-то с моей женой. О чем? ― на этих словах, Екатерина, которая смотрела в сторону Серсеи, будто у нее спрашивая, что нашло на ее отца, резко повернула голову в сторону короля. ― Я слышал, император Максимилиан завел в Праге пророка, который гадает на картах. Какая судьба ждет королеву Марию и ее дом?

Судя по тому, как свела брови Мария, ей самой не очень хотелось слушать предсказание о себе, но Серсея понимала ― если отец захотел, он получит от этого хоть какой-то результат, чем бы это не было. Нострадамус подошел к подножью трона и опустился на колени.

― Простите, Ваше Величество, я не силен в картах. И не властен над моими видениями, они приходят помимо моей воли.

Серсея ободряюще улыбнулась несмотря на то, что Нострадамус не мог ее увидеть. Однако, судя по тому, как повел плечами пророк, он что-то почувствовал.

― Вы уступаете пророку Максимилиана? ― провокационно спросил король.

― Оставьте его в покое, Генрих, ― приказала Екатерина, подходя к собственному трону и царственно на него опускаясь.