Королевский долг

Принцесса заставила меня прочитать и его. Принц Чарльз говорил, что их браку уже ничто не поможет, и что это «трагедия личная и государственная». Развод неизбежен, и они должны развестись как можно скорее, писал он. Принцесса подозревала, что изначально было задумано прислать ей два письма, одно за другим — из Букингемского дворца и из Сент-Джеймсского, чтобы под таким давлением она не выдержала и уступила.

Она положила оба письма на письменный стол — красное от королевы и голубое из Хайгроува.

— Посмотри-ка. Видишь? — сказала она. Но я не понял, что принцесса имеет в виду.

— Посмотри же.

Она показала пальцем на фразу из письма королевы. Потом — на фразу из письма принца. Предложения были абсолютно одинаковыми, в них говорилось о «печальной и запутанной ситуации», в которой оказался их брак.

— Эти письма были продуманы и составлены одними и теми же людьми, — сказала принцесса с волнением человека, который только что совершил жизненно важное открытие. — Должно быть, они считают меня глупой.

Она села за стол и написала ответ своему мужу, не в силах поспеть за скоростью, с которой ее охватывал гнев. Ее ответ был четким: «Твои требования поставили меня в сложное положение. Я не согласна на немедленный развод!»

За неделю страсти достигли своего апогея — заявления против Тигги Легге-Бурк ни к чему не привели, а принц Чарльз и королева нанесли принцессе два сильнейших удара. Впереди ее ждали праздники, которые и без того проходили для нее очень грустно, а тут еще требование развода. Я еще никогда не видел принцессу такой подавленной и расстроенной: с одной стороны, она все еще любила принца Чарльза и не хотела развода, а с другой — выступила против него, сотрудничая с Мортоном, чтобы он написал о ней книгу, и с тележурналистами для интервью в «Панораме». Кажется, принцесса хотела сделать принцу больно, но вместо этого навредила себе. А принц Чарльз добился того, чего хотел.

Принц и принцесса практически не общались. Принцесса требовала встречи наедине, но принц хотел, чтобы на ней присутствовал третий человек, который бы конспектировал все, о чем они будут говорить. Диана отказалась, и под конец 1995 года их отношения окончательно зашли в тупик. Принц хотел развода. Принцесса хотела сохранить брак.

В это время я стал для принцессы человеком, на которого она всегда могла опереться. Она совсем отчаялась, ей казалось, что мир встал с ног на голову, и ей больше нет в нем места. Письма с требованиями развода просто уничтожили ее. Она лежала на диване, свернувшись калачиком, обхватив голову, и рыдала. Что же оставалось делать мне, ее дворецкому? Стоять и смотреть на нее?

Уильяма не было — а он всегда умел утешать мать, когда ей было плохо. Я купил еще несколько упаковок бумажных платочков. Я старался всегда быть рядом, чтобы выслушать ее. Я не давал ей замыкаться в себе и думать, как она одинока. Когда она начинала плакать, я видел перед собой не принцессу Уэльскую, а несчастную, ранимую женщину, которую надо утешить. Королева никогда бы не стала показывать мне свои чувства, ни один из ее лакеев не осмелился бы обнять ее за плечи, посочувствовать. Но с принцессой у меня были гораздо более близкие, теплые отношения, и она была совершенно другим человеком. Когда ее обижали, принцесса становилась похожа на маленькую девочку. Я не мог стоять и смотреть, как она плачет. Я садился рядом, обнимал ее за плечи и говорил, что все будет хорошо, что она очень сильный человек, что она переживет и такое, что жители Великобритании ее поддержат. Я подолгу слушал ее, и в конце наших разговоров мы всегда смеялись — так же, как когда мы смотрели «Короткую встречу».

Я никогда не уходил домой, пока не убеждался, что сегодня она больше не будет себя казнить. Но даже вернувшись домой, я все равно о ней беспокоился. Иногда она просыпалась в два или три ночи и ей очень хотелось с кем-то поговорить. Я слушал ее и всегда приходил на работу вовремя, как раз чтобы подать ей завтрак.

В то Рождество принцесса написала мне письмо, датированное 27 декабря, которым я очень дорожу по сей день. Когда во время моего процесса в 2002 году некоторые плохо информированные, ничего не знавшие о наших отношениях люди предполагали, что я был для принцессы всего лишь дворецким, а наши теплые отношения — плод моего воображения, я несколько раз перечитал это письмо. В самые тяжелые минуты моей жизни принцесса через это письмо «утешала» меня: