Королевский долг

В этом письме я хочу искренне поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, в особенности в августе этого года. Когда я расстраивалась и плакала, ты всегда был рядом и утешал меня, и мне очень хочется, чтобы ты знал — твоя поддержка была для меня бесценна. 1996 год должен принести нам счастье, и я с нетерпением жду его наступления… Спасибо за все, с любовью, от Дианы.

Глава десятая

В ОЖИДАНИИ РАЗВОДА

Разговаривая с королевой в Букингемском дворце с глазу на глаз, принцесса осознавала, что у нее не будет более удачной возможности задать королеве один вопрос, который беспокоил ее с тех пор, как принц Чарльз публично объявил о связи с Камиллой Паркер Боулз:

— Неужели Чарльз собирается на ней жениться?

— Думаю, это маловероятно, — ответила королева.

Если принцесса и решилась на эту встречу, то лишь затем, чтобы получить заверения на высшем по поводу того, какое будущее ожидает ее в случае развода.

Утром 15 февраля 1996 года принцесса явилась в гостиную Ее Величества, чтобы узнать, каким видится принцу Чарльзу выход из тупика, куда зашло дело о разводе, которого хотели все, кроме принцессы. Накануне, в День святого Валентина, принцесса послала мужу открытку, подписанную «С любовью, Диана». Амур давно махнул рукой на столь безнадежное дело, но принцесса боролась за брак до конца, не желала сдавать позиций, даже когда против нее стала работать целая машина. Принцесса никогда не переставала любить принца Чарльза. И тем не менее понимала, что ее заставят отступить. Но не желала принять неизбежное.

А встреча с королевой была первой возможностью для принцессы откровенно поговорить со свекровью, с тех пор как на нее посыпались письма относительно развода, к тому же принцессе никого не хотелось вводить в заблуждение

— Я не хочу развода. До сих пор люблю Чарльза. Моей вины тут нет, — заявила принцесса. Ее позиция в этой, пускай деловой, но теплой беседе, была ясна с самого начала. Беседа не могла не быть деловой, ведь на ней присутствовал заместитель личного секретаря королевы Робин Джанврин. В Букингемском дворце перешептывались:

— Эти булимички за двадцать четыре часа перепишут всю историю.

Принцессе не хотелось, чтобы секретарь присутствовал при личной беседе, но королевская семья опасалась, что принцессу может поддержать пресса. А Роберт Джанврин как бы служил королеве поддержкой. Когда же принцесса вернулась в Кенсингтонский дворец, для той же цели ей послужил я.

Судя по всему, королева с пониманием выслушала рассказ принцессы, о том, как сильно ее расстроил распад брака. Королева указывала на то, как много она и герцог Эдинбургский за эти годы делали для того, чтобы избежать развода.

Но принцесса, никогда не сомневавшаяся, что ее свекор и свекровь приложили все усилия для спасения брака, хотя их сын этого не желал, чувствовала, что все остальные были только рады видеть ее унижение, поскольку завидовали ее положению в обществе. Принцесса не впервые изливала королеве все, что накопилось у нее за долгое время — подозрения, гнев. Она знала, что может поговорить с королевой по душам. Ее Величество не всегда находила ответы и решения, но, по крайней мере, всегда с пониманием выслушивала принцессу, даже если сложность ситуации пугала ее. Меня всегда ужасно расстраивало, когда журналисты или «осведомленные» придворные эксперты заявляли, что королева и принцесса поливают друг друга грязью, или, как написала однажды «Дейли Мейл», «Диана с презрением отвергла предложенную королевой руку помощи… после чего они стали врагами». Врагами принцесса и королева никогда не были.

До самой гибели принцессы в 1997 году они с королевой часто переписывались. Два представителя королевской семьи из разных поколений пытались понять друг друга. Единственное, в чем их интересы полностью совпадали — это благополучие Уильяма и Гарри. Во время той встречи королева заверила принцессу, что она может не беспокоиться о благосостоянии и воспитании юных принцев.

— Что бы ни случилось в будущем, ничто не изменит того факта, что ты мать Уильяма и Гарри. Меня огорчает лишь то, что дети пострадают из-за развода, — сказала королева.

В течение этой беседы, пока мистер Джанврин прилежно вел протокол, принцесса в принципе согласилась на развод, но пожелала, чтобы в протоколе было упомянуто и о причиненных ей страданиях. Она промолвила:

— Мама, мне было очень тяжело получить ваше письмо и письмо Чарльза почти одновременно накануне Рождества. Тогда Чарльз впервые всерьез заговорил о разводе, да и в последующих письмах не оказалось ничего нового.

Королева согласилась.