Королевский дуб

— Может быть, ты и не поймешь, — сказал он. — Возможно, это и не имеет значения. Но имеет значение то, что ты сознаешь, почему это нужно нам. Почему это должно существовать. Почему кто-то должен стараться, чтобы все продолжалось. Я думаю, со временем ты поймешь. Это абсолют, последняя абсолютная истина, которая осталась у нас. Мы не привыкли иметь дело с абсолютами — поэтому вначале тебе так трудно. Но мы все уверены, что ты придешь к пониманию. С самого начала мы увидели в тебе то, что потом подтвердил Том. Ты обладаешь неким свойством абсолютности. Потенциалом величайших обязательств. Ты способна полностью отдаваться делу и чувствовать ответственность за него.

— Тогда почему я не могу почувствовать это? — безутешно спросила я, оглядывая лица мужчин. — Я не чувствую ничего подобного.

— Вы доберетесь и до этого, — заверил Скретч, не открывая глаз. Его улыбка была невыразимо мягкой, хотя он и казался очень усталым. — Доберетесь, когда перестанете бояться. Только страх лежит на вашем пути. Мы-то поможем вам.

— А кто-нибудь в округе знает, что… вы верите во все это? Что вы исполняете ритуалы? — спросила я.

— Может, и знают, но не все. Далеко не все, что теперь известно тебе, — ответил Том. — Хотя, возможно, Клэй и имеет какое-то представление. Он знает о лесах столько же, сколько и мы, но он никогда не участвовал в ритуалах. Зачем беспокоить людей по этому поводу? Они просто сочтут, что мы сумасшедшие. Я имею в виду по-настоящему сумасшедшие, а не просто чокнутые. Большинство из них видят во мне сейчас именно чокнутого. Тогда наша свобода окажется в опасности. Пэт уже кое-что знает, вот и забрала у меня мальчиков. Это оружие она держит у меня над головой как дамоклов меч. Я сделал величайшую ошибку в отношении моей бывшей жены. Я решил, что она одна из тех… кто поймет. Мне кажется, если бы она смогла, она засадила бы меня под замок. Возможно, так же поступили бы и многие другие, если бы узнали, что есть что. Поэтому у меня есть другая жизнь, которая проходит в реальном мире, на людях. Это не притворство. Я получаю от нее черт-те сколько удовольствия. Я уже говорил тебе об этом. Я люблю литературу. Люблю Юг. Мне нравится преподавать. Я люблю своих друзей, и мне нравятся почти все люди. Люблю заниматься сексом, есть, пить, рассказывать истории, читать, слушать музыку. Люблю все, что способно сделать мое тело и способны постичь мои ум и сердце. Но некоторые вещи и некоторых людей я ненавижу, а о некоторых сожалею, и это тоже хорошо. Все это приносит мне удовольствие, и все это нормально. Думаю, что я схожу за вполне обычного человека, как и всякий другой. Думаю, так можно сказать обо всех нас.

Со стороны Скретча послышалось тихое, скрипучее хихиканье. Том повернулся к старику и спросил:

— А что в этом такого смешного, старый дурак?

— Вот уж хочется мне знать, что бы подумали мисс Пэт, мисс Кэролайн да мисс Мигги, кабы увидели нас в лесу голыми, как сойки, полосатыми от крови да еще пляшущими вокруг мертвого оленя, — просипел Скретч.

— Нас бы взяли за задницы и усадили за решетку, — широко усмехнулся Том.

— Им бы пошло на пользу, если бы они посмотрели на это, — невозмутимо продолжал Скретч. — Сдается мне, мы выглядим не так потешно, как они, когда бегают этой своей трусцой туда-сюда по улицам, да еще в коротких штанах.

— Скретч может постичь самые глубокие, таинственные и мистические стороны лесной жизни, но смысл бега трусцой будет всегда ускользать от него, — объяснил Том.

— Если Скретч… шаман, то кто же вы, остальные? — спросила я. — Пехотинцы?

— Я — да, — ответил Том. — Именно пехотинец, простой солдат. Кто-то же должен убирать мусор после того, как пройдет караван.

— Наиболее вероятно, что Том будет следующим шаманом, — заметил Риз Кармоди глухим мягким голосом. — Никто из нас не обладает такой глубиной мировоззрения, как он. Нам бы очень этого хотелось, но — увы. Ведь это дар, ему нельзя научиться. Мартин — наш историк, наверно, так лучше всего сказать. Наш знаток „парламентской" практики. Он следит, чтобы мы выполняли все правильно, он — наивысший авторитет среди нас в вопросах, касающихся формы, этикета, академических знаний. Бесценный человек.

— А ты кто? — где-то подспудно я чувствовала безумие своих слов и в то же время — сильнейшее любопытство.

— Думаю, что я — consigliore.[86] Я — мост, связывающий нас с реальным миром. Я слежу за тем, чтобы мы жили по его законам, когда это возможно, и использую те знания юриста, какими обладаю, когда нам требуется выработать тактику, чтобы выступить против внешнего мира. Роберт Дюваль[87] в „Крестном отце" делал это лучше меня, но в основном я посредник.

— Против кого же вам приходится выступать там, во внешнем мире, как вы говорите, я хочу сказать, от кого вы защищаете леса, воды и все остальное? От охотников? Браконьеров?

— Иногда и так, — ответил Риз, — но в основном от завода „Биг Сильвер" — наших дружественных соседей-бомбопроизводителей. Теперь браконьеры не очень-то вредят нашим лесам. Но завод — явная и постоянная опасность.