Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Несмотря на выраженную религиозно-политическую тенденциозность авторов многих воспоминаний времен последних Валуа, среди французских мемуаристов особое место занимает «Журнал-Регистр царствования Генриха III» парижского муниципального чиновника Пьера де Л'Этуаля (1546–1611)[28]. На сегодняшний день его сочинение, настоящий дневник-регистр, разбитый по месяцам и дням, который он вел с 1574 г. вплоть до своей кончины, считается одним из самых достоверных свидетельств эпохи. Переиздание «Журнала-Регистра», начавшееся в 1992 г., продолжается по сей день («Журнал царствования Генриха IV», под ред. Ксавье Ле Персона[29]). Тщательно регистрируя все важные куриальные события в тот момент, когда двор пребывал в Париже, Л'Этуаль демонстрирует хорошую осведомленность обо всем, что там происходило. Значительная часть приводимых им сведений опирается на документы, которые он во множестве приводит в своем «Журнале-Регистре» и которые он сохранил, несмотря на быстроменяющуюся политическую обстановку, свой арест и разорение во времена Лиги. Во многом благодаря его свидетельствам, мы можем опровергнуть многие мифы о дворе Генриха III, равно как понять, каким образом распадался двор последнего Валуа во времена «французского потопа» конца 1580-х — начала 1590-х гг.

Характеризуя отдельные внутренние куриальные процессы, в частности, формирование дамского двора, нельзя оставить без внимания сочинения Пьера де Брантома (ок. 1540–1614), знаменитого своими «Жизнеописаниями» монарших особ, знатных дам и военных капитанов, известного также особенным вниманием к женщинам: так, он поименно вспомнил всех дам двора Екатерины Медичи в ее жизнеописании (почти двести персон)! Конечно, Брантом никогда не был профессиональным историком и классическим мемуаристом, однако его сочинения представляют собой ценные свидетельства человека, всю жизнь проведшего при дворе, которые на деле подтверждаются иными данными. Без его биографий ключевых акторов французского XVI в. сегодня невозможно себе представить не одно исследование двора Валуа. Его главное сочинение — «Галантные дамы» — стало настоящим зеркалом эпохи, ярким свидетельством ренессансных нравов и наличия особого «менталитета» двора[30]. Как известно, Брантом не принял двор Генриха IV и никогда там не бывал, предпочитая многие годы писать «в стол», вспоминая и ностальгируя о «нашем дворе», поскольку другого не признавал.

Этот историописатель был дружен с последней представительницей дома Валуа Маргаритой, королевой Наваррской (1553–1615), чью биографию он нам также оставил. В свою очередь, эта венценосная дама прославилась своими Мемуарами, которые были задуманы как некая корректива черновика Брантома с ее жизнеописанием, но, увлекшись воспоминаниями, Маргарита забыла (намеренно?) о своем замысле. Ее мемуары, настоящий шедевр французской ренессансной мысли, вошли во французскую историю как одно из первых женских автобиографических произведений[31]. Маргарита, как сестра последних королей рода Валуа и одновременно жена первого Бурбона, Генриха IV, предстает уникальной фигурой, сочинение которой позволяет взглянуть на двор глазами той, кто его держал. Перед нами возникает картина сложных взаимных обязательств монарха и его служителей, где каждый выполняет заранее оговоренную роль и считает ее повседневной работой, подобно иным профессиональным занятиям. Работа королевы не была исключением.

Наконец, нужно сказать еще об одном важном источнике нашей работы — анонимном памфлете «Сатирический развод», созданном примерно в 1607 г., одном из самых ярких антикуриальных произведений, нацеленных также против Генриха IV и Маргариты де Валуа. Один из списков этого памфлета, отличающийся от печатных вариантов, находится в РНБ и датируется серединой XVII в.[32] Мы использовали эту рукопись, чтобы показать, что становление двора Бурбонов после сорокалетних Гражданских войн происходило медленно и болезненно, встречая сопротивление монархомахов и тех французов, которые проиграли в войне. Именно активное циркулирование антимонархических и антитиранических идей во французском обществе, в том числе в виде памфлетов и прочих сочинений, привело к роковому удару кинжала Равальяка в 1610 г.