Королевский порок

Я согнулся в поклоне еще ниже. Герцог Бекингем и лорд Рочестер ответили Чиффинчу кивками. На секунду взгляд герцога задержался на мне. Это был импозантный мужчина с темными выразительными бровями и такими тонкими светлыми усами, что их можно было не заметить вовсе. От его взгляда веяло холодом, на лице ни проблеска улыбки. Рочестер что-то шепнул герцогу на ухо. Тот вдруг рассмеялся, затем снова отвернулся к окну. Мы с Чиффинчем поспешили дальше.

Наконец мы снова очутились под открытым небом. Он привел меня на лужайку для игры в шары у реки, к югу от дворца, ближе к Вестминстеру. Ступени вели к низкому причалу, выступающему в реку. Был прилив, и вода плескалась о него. Я видел эту лестницу с реки, но никогда здесь не высаживался, поскольку сюда допускались лишь немногие. Ею пользовались редко, в отличие от общественной лестницы и Собственной лестницы, расположенной севернее.

Горел фонарь. Нас ожидали двое слуг в штатском, у обоих на поясе висели шпаги. Рядом была пришвартована весельная лодка, в которой нас ждал гребец. На корме висел еще один фонарь, но его не зажигали.

У меня возникло дурное предчувствие. Чиффинч прошел вперед, наклонился и присел на корточки, чтобы тихо сказать что-то лодочнику. Один из слуг шагнул вперед, преграждая мне дорогу. Его лицо было бесстрастно, да и в его манере держаться не чувствовалось враждебности. По приказу Чиффинча слуга шагнул в сторону, давая мне пройти.

– Садитесь на корму, да побыстрее, – велел Чиффинч.

Когда я проходил мимо него, он сорвал у меня с головы шляпу, и тогда я сразу понял, что мне предстоит.

Грациозно сесть в маленькую лодку – задача невозможная, и я взялся за дело с предельной осторожностью, держась за швартовую тумбу и постепенно перебираясь с берега на воду. Однако под моим весом лодка неистово закачалась из стороны в сторону, и я едва не плюхнулся в реку.

Гребец хохотнул.

Крепко схватившись за борта, я сел под фонарем на корме. Чиффинч бросил шляпу мне на колени и отошел.

Один из слуг отдал швартовы, второй оттолкнул лодку от причала. Сгущались сумерки, но на реке света было больше. Лодочник развернул наше суденышко носом к середине реки и широкими, медленными гребками направился туда. Когда мы отплыли от берега ярдов на пятьдесят, он поднял голову. Я узнал смуглое некрасивое лицо короля.

– Ваше величество. – Я низко склонил голову, как бы прося прощения за свой недостаточно глубокий поклон.

– Хватит церемоний, Марвуд, – ответил монарх. – Сидите смирно, иначе мы с вами перевернемся.

Я и раньше часто видел короля на реке. Ходить под парусом – одно из его излюбленных занятий, и они с герцогом Йоркским часто плавали на своих яхтах наперегонки. Но я ни разу не видел его величество без свиты и прислуги, сидящим на веслах, будто обычный лодочник. По одежде я не признал бы в нем не то что короля, но даже представителя знатного семейства: на монархе был камзол из грубой ткани и бриджи. Парик он надевать не стал и к тому же надвинул шляпу пониже на глаза.

– Эдвард Олдерли, – произнес его величество, разворачивая лодку по течению. – А ведь я надеялся, что больше мы об этом распроклятом семействе не услышим. От них одни неприятности – и при жизни, и после смерти. Я знаю, что вы рассказали Чиффинчу про обстоятельства, при которых было обнаружено тело. Известно мне и то, что произошло потом, но я хочу услышать подробности от вас. – Король выдержал паузу и вскинул руку с массивным кольцом на пальце. – Расскажите мне все. И учтите – я хочу знать не только то, о чем вы доложили Чиффинчу. Говорите без утайки.

Без утайки? У меня не было времени поразмыслить, что сказать, а о чем умолчать, король не дал мне возможности просчитать последствия, к которым приведут мои откровения. Я начал говорить, стараясь в процессе рассказа привести мысли в порядок.

Я поведал королю обо всем, что узнал в Кларендон-хаусе и других местах, выясняя обстоятельства гибели Олдерли. Описал квартиру Эдварда, упомянул о внезапно свалившемся на него богатстве и возможных планах вступить в брак, не забыл про сломанную шкатулку и поделился своими подозрениями на ее счет: Олдерли наверняка украл эту вещь у лорда Кларендона. Рассказал я и о приятеле Эдварда, человеке по прозвищу Епископ, который, похоже, устраивает на Пикадилли шумные протесты против бывшего канцлера. Я даже не без сожаления сообщил, что Епископ, похоже, связан с герцогом Бекингемом.

После этого я запнулся. Продолжать мне не хотелось, ведь, солгав, я стану преступником. Однако король, разворачивая лодку против течения, с легким раздражением заметил, что не терпит дураков, пытающихся что-то от него скрыть, и будет мне весьма признателен, если я скажу все, что знаю.