Королевский променад (СИ)

Через полчаса, а может быть прошло полсотни лет — время там не походило

на обычное — Люси стояла со своим дорогим другом, духом Западного леса, и глядела со стены сада на Нарнию, расстилавшуюся внизу. Сверкающие обрывы спускались на тысячу футов вниз и деревья выглядели, как крупинки зелени. Потом Люси снова обернулась и посмотрела в сад.

— Этот сад куда больше внутри, чем снаружи, — проговорила она, зарываясь носом в золотые волосы бессмертного существа. Юстэс чуть не подпрыгнул, когда заметил, что дух, как эльфы в старых сказках, скалит в улыбке длинные острые зубы, а уши у него острые. Глозель при встрече ничего не сказал, но и он, и Люси, и сам дух помнили, как за одну мысль о том, что можно убить королеву, корни проросли сквозь толщу земли и оплели генерала тельмарской армии, втаскивая его под землю, хороня заживо.

— И все более настоящее, — продолжила Люси.

Аслан сказал им, что некуда теперь возвращаться. Глозель, Сьюзен, Юстэс и Джил погибли на месте, профессор и тетя Полли могли бы выжить, но, как сказали врачи, они не хотели, не боролись. Питер и Эдмунд, как показалось, последовали за Люси, сердце которой остановилось безо всяких видимых на то причин, кроме одной — и эта причина теперь обнимала вечную королеву Нарнии.

— Это и есть настоящее, — ответил дух. — Кто хоть день правил Нарнией, тот навсегда король или королева. Разве может король или королева оставить свою страну ради блеклого сна среди искусственных камней и хрупкого железа? Ваш черновик, что вы писали вместе, вырывая друг у друга истрепанную тетрадь, кончился, закрыта последняя страница. Теперь перед тобой лежит свиток твоей собственной книги. Пиши ее. Какими станут первые слова?

Люси удобнее устроилась в его объятиях, огляделась. Глозель лежал в саду, уставившись в расписанное облаками небо, Сьюзен неподалеку сидела, опираясь спиной на шершавый теплый камень, и писала что-то в толстой книге.

— Сьюзен тоже пишет свою сказку? — спросила Люси. Дух тихо рассмеялся.

— Это ей не нужно. Она пишет его историю, — он указал на Глозеля. — Книгу о корсарах и бурях и тех, кто смог выжить, даже когда смерть держит за горло.

— Это ведь ее записи, она вела их… во сне, как ты сказал, — пригляделась Люси. — Они вечно всюду возили с собой эту книжку, — внезапно все стало на свои места, все стало настолько восхитительно ясно, что она даже вскрикнула. — То есть, Сьюзен первая догадалась, да? Так кто он? Кто написал книгу о нас?

Дух не ответил, взял ее за запястье и ее рукой написал в воздухе несколько слов, которые повисли огненными нитями.

— Что это? — спросила Люси и прочитала. — В Англии в одной семье жили двое братьев и две сестры; их звали…

— Как их звали, Люси? — тихо спросил дух, отпуская ее руку, и в тот же миг подул едва ощутимый ветер, и буквы растаяли, проступив на непонятно откуда возникшем пергаменте.

— Разве я не слишком взрослая, чтобы интересоваться сказками? — солнечно улыбнулась Люси, касаясь кончиками пальцев красивых букв, и, не дожидаясь ответа, проговорила. — Это будет история всех нарнийских королей.

— Ты уже взрослая, чтобы воспринимать сказки всерьез, — сказал дух, сорвал тонкую ветку и согнул ее в кольцо. Та немедленно покрылась белыми и оранжевыми цветами, и он надел получившийся венок на голову своей королевы. Когда создавался этот мир, и дух пришел в него вместе с Асланом, покинув лес между мирами, Лев сказал ему, что великую тьму и свет принесет ему дочь госпожи Евы. Вечный, что старше самой смерти, пожелал увидеть ее — и узрел только крошечный виток звездной пыли в бесконечной черноте пространства.

— Она родится через миллиарды лет, — проговорил Лев, ворвавшись в его видение.

— Что такое миллиарды? — спросил завороженный дух, преисполненный любовью к сверкающим частицам. — Что такое год?

— Ты узнаешь ее, как только увидишь, — пообещал Аслан, и время обрушилось на вечное существо всей своей сокрушительной мощью. Он ждал. Появился мир, он рос, взрослел, распадался и умирал и снова рождался, замерзал, таял, немел, дичал, снова взмывал ввысь — дух наблюдал за ним со стороны, пока неприметную дверь в другой мир — а таких было немало — не приоткрыла девочка с сияющими глазами.

Теперь она сидела перед ним, и снова не существовало времени, он словно выздоровел от него, от бесконечного ожидания. Люси стала ему не нужна, в ней исчезла потребность, и теперь он любил ее безусловно и вечно.

— Я дам тебе прочесть первому, — сказала Люси и взялась за перо.

…В Англии в одной семье жили двое братьев и две сестры; их звали…