Королевский сорняк

– Так-то оно лучше. Молчи и впредь, Киря. Я уже просил меня не перебивать. Сейчас прошу во второй раз. На третий Гера снимет намордник с Питти. Всем ясно, что случится на четвертый раз? Вот и отлично. …Итак, для начала я хотел увидеть счастливую женщину – влюбленную женщину. Меня интересовало, до какой степени счастье способно ее преобразить. Кирилл тебя кое-чему научил, по моей подсказке. Потом я тебя устроил на приличную работу… И результат превзошел все мои ожидания! Я сделал множество открытий, Тоня, благодаря тебе. Во всей банальности твоей влюбленности ты все же была прекрасна… Я так размягчился, что затянул со вторым этапом. Несмотря на то, что ты меня немного подвела: ты меня лишила некоторых ощущений… Я желал продлить твое сексуальное обучение до таких изысков, как тайский массаж или клуб садомазохистов. А ты отказалась. Нет, ты не просто отказалась! Ты категорически отказалась! Но разве ты имела право? Киря был в твоих глазах благодетелем, как ты посмела?! И ты лишила меня этого удовольствия! Ты лишила меня возможности написать несколько терпких сцен в моем будущем романе!

Подобное никогда не случалось в моей жизни, мои персонажи никогда мне не перечили! Возможно, потому, что они не были живыми характерами, они были идеями, а идеи всегда полностью зависят от меня. Ты же посмела! Но тогда я тебе это простил. Вернее, я знал, что рано или поздно получу с тебя причитающееся: ведь это я твой автор, это я пишу роман! И посему на том этапе меня твое своеволие скорее забавляло…

Тем не менее пора было переходить к следующей части. Положительными эмоциями я насытился, я их изучил до последней капли. Я уже знал, как напишу эту часть в романе: сначала красиво, возвышенно, поэтически… Подобной ерундой я никогда не занимался, но решил всем показать, как Я умею это делать! Читатели захлебнутся в соплях от умиления и восторга! А потом… Вот тут весь мой гений: потом я выверну эту романтику наизнанку, покажу ее примитивную пошлость, раздавлю каблуком, как окурок, все, что минуту назад возвысил!

Писатель даже порозовел от удовольствия и гордо посматривал на Тоню с Кириллом, словно они уже были читателями, готовыми разразиться громом аплодисментов его новому шедевру.

– Итак, – спохватился Писатель, и лицо его приобрело свое обычное выражение, – наступило время для следующей части романа. И тогда Киря начал чудить – строго по моему плану, разумеется! То путаница с его якобы фирмой, то запой, то знаки в окошко, то пистолет и пачка денег в секретере, – ты помнишь? Денег, как и пистолета, у этого дурачка сроду не водилось, – это я велел ему туда положить. Все это было моим театром абсурда, набором абсолютно бессмысленных действий и «улик», в которых ты, – как я и запланировал, – пыталась найти логику. Ее там, разумеется, не существовало, зато у тебя появились поводы для сомнений в твоем сказочном принце, в твоей большой любви. И я наслаждался твоим беспокойством, растерянностью, слезами, тщетными попытками разобраться. Я видел, как мысли бьются в твоей черепной коробочке, как гипотезы сталкиваются лбами, расшибая их в кровь, – и бесславно умирают, одна за другой, не в силах объяснить происходящее… И я уже сочинял сочные куски текста, предвкушая твое разочарование, отчаяние, страх. Как же иначе? Твой Принц свалился с белого коня в грязь: фирмы нет, денег нет, машину надо продать и квартира под угрозой. Да еще и запил!

Согласись, ты ведь разочаровалась? И, поскольку я научил тебя уважать себя, научил быть женщиной, способной свести с ума любого мужика, ты должна была бросить Кирилла. Вытереть об него ноги. Так поступают все нормальные люди, а особенно женщины. Самки не могут существовать без самцов, – но сильных, надежных самцов. И, если один самец пал в их глазах – они уходят искать другого. По крайней мере, уверенные в себе самки. И я тебе подсылал приличных мужчин с заманчивыми предложениями. Разумеется, они врали о своем положении – это были нанятые мной люди. Но ты этого знать не могла и должна была ухватиться за кого-нибудь из них, как за соломинку! И вот тут ты меня подвела во второй раз. Ты этого не сделала, Антония. Ты поступила вопреки моему замыслу: осталась верна Кириллу.