Королевство

Д-Р КРУЗ: [Улыбается.] Волшебницы могут сканировать эмоции и реагировать с невероятно правдоподобной для человека точностью – именно поэтому они выглядят такими человечными. И все это благодаря их высокотехнологичной операционной системе. Но в этом-то как раз и был весь смысл – сделать так, чтобы девочки были максимально похожи на людей, не будучи ими на самом деле. То есть присутствует все – тончайшие нюансы выражения лица, жесты, контакт глаз. Но чувствовать эмоцию в том смысле, что она зарождается во внутреннем мире или как-то связана с надеждами и мечтами? [Качает головой.] У гибридов нет внутреннего мира, мисс Бэлл. Они просто запрограммированы на реагирование на широкий диапазон стимулирующих импульсов. Свет. Звук. Вкус. Прикосновение. Похвала. Наказание. Доброта. Жестокость.

МИСС БЭЛЛ: Как насчет любви?

Д-Р КРУЗ: Они очень позитивно реагируют на теплоту и расположение, да.

МИСС БЭЛЛ: Нет. Я спрашиваю, могут ли они любить?

Д-Р КРУЗ: О. [Колеблется.] Нет.

МИСС БЭЛЛ: Я еще раз задам этот вопрос, д-р Круз. Откуда Вы знаете?

Д-Р КРУЗ: Из отчетов Наблюдателя.

35 Официальный документ суда № 19B

От: Наблюдателя 1A – Подразделение Волшебниц

Кому: Всем – Служба Безопасности & Учебный отдел

Тема: Ана

Дата & Время: 12 июля, 17:11

Прошло почти три месяца после инцидента с Панией в лагуне; в повседневной жизни и личных разговорах Ана продолжает демонстрировать поведение в границах от слабого до умеренно сильного беспокойства, включая, но не ограничиваясь: фиксацию на отсутствии Пании, сокращенный визуальный контакт, пропущенные социальные сигналы, небольшие затруднения при глобальном позиционировании, проблемы с температурной регуляцией тела (вспышки жара), редкие моменты дефицита сознания и озабоченности собственной безопасностью.

На сегодняшний день, моя команда не имеет эмпирического доказательства способности Волшебниц к комплексной интеграции, необходимой для переживания сложного чувства грусти или, если уж об этом зашла речь, любви, но, по мере перехода к Стадии 2 нашего анализа, мы продолжим побуждать Ану отходить от своей программы, от того, что ей было всегда известно, тщательно контролируя при этом ее биологический (гормональный) и цифровой отклик, чтобы определить порог непредсказуемости, критичный для ее операционной системы, за которым происходит сбой. Как это случилось с Панией.

36

Июль Американского корсака

Четырнадцать месяцев до суда

В темноте я могу видеть его энергетическое поле, окружающее меня.

Кружится водоворот маленьких вспышек неонового света – льдисто-голубые и огненно-красные, они вихрем слетают с его кожи в пространство между нами.

Пространство, которое с каждой секундой становится все уже.

«Ана», – шепчет Оуэн. Звук моего имени на его губах разлетается россыпью танцующих искр в моем теле. Мы сидим рядышком на вершине Стального Гиганта. Под нами раскинулся парк, сейчас совершенно пустой. Простирающийся под нами мир счастья навсегда.

Все в этом мире – наше.

Его пальцы нежно проводят по моему лицу, находят прядь волос и заправляют ее за ухо. Он рассматривает меня – уши, скулы, губы, а потом поднимает глаза навстречу моему взгляду. Он даже не дотрагивается до меня, а я ощущаю такое, чего никогда в своей технологической жизни прежде не ощущала. Это чувство лучше теплого летнего дождя. Лучше нежного аромата нероли или острой сладости пирога с ревенем. Лучше лесного дрозда, распевающего песни в ветвях деревьев.

Даже лучше объятий ребенка.

«Что это? – шепотом спрашивает он о мельчайших искрах, вспыхивающих, как фейерверк, под моей кожей. – Они такие красивые».

«Электроды», – отвечаю я.

«Ух ты! – Я буквально слышу, как он улыбается. – Это значит… что я тебе нравлюсь?»

Я не вполне уверена, что знаю ответ на этот вопрос. «Нравится» – что вообще это значит? Я знаю, что мое сердце стучит громче каждый раз, когда я оказываюсь рядом с ним. Я знаю, что ночи напролет не могу избавиться от мыслей о нем. И что, это потому, что он мне нравится? Или это потому… что я запрограммирована симпатизировать ему? Точно так же, как я запрограммирована симпатизировать всем людям?

Мало-помалу наши тела придвигаются все ближе.

«Ана!»

Он поднимает мою руку, кладет ее ладонью на свою. Я замечаю, что дыхание у него замедляется, становится тихим, прерывистым. Словно он напуган ощущением моей руки, словно я поразила его. Я закрываю глаза, но могу чувствовать тепло его тела на кончиках своих пальцев, его пульс… и мое сердце раскрывается во внезапной взрывной легкости. Космической и бесконечной, как ночное небо.

И в этом безмолвии, в этой темноте я парю.

«Ана?»

Всю дорогу до Юпитера.

«Ана!»

Мне трудно дышать, горло перехватывает. Я открываю глаза.

Образ Оуэна тает, как дым.

***