Королевство

– Это нелепо, – произнес Виллумсен.

– Девять, – сказал я. – Разве это нелепо – дать тебе шанс защитить собственную жизнь, хотя у Шеннон шанса поспорить за собственную не было? Разве это нелепо – забирать последние месяцы твоей жизни, а не годы жизни твоей жены? Восемь.

– Наверное, нет, но…

– Семь.

– Я сдаюсь.

– Шесть. Подождем, пока я досчитаю, или…

– Всем хочется подольше прожить.

– Пять.

– Я бы от сигары не отказался.

– Четыре.

– Можно мне сигару, ну пожалуйста!

– Три.

– Они вон там, в ящике стола, можно…

Хлопок вышел громким – по ощущениям в мои барабанные перепонки воткнули что-то острое.

В кино я видел, что подобные травмы головы сопровождают кровавые пятна на стенах, но я, скажем так, удивился, увидев, что именно так оно и бывает.

Виллумсен осел в постели с каким-то обиженным лицом – наверное, потому, что я ему две секунды жизни недодал. Я тут же почувствовал, как намок матрас подо мной, а еще дерьмом завоняло. В кино особо не показывают, как у покойников расслабляется сфинктер, открывая отверстия тела.

Вдавив пистолет в руку Виллумсена, я встал с постели. Пока я работал на заправке в Усе, кроме «Иллюстрированной науки», я читал еще «Настоящее преступление», поэтому не только надел купальную шапочку и перчатки, но и приклеил скотчем штанины к носкам, а рукава куртки – к перчаткам, чтобы с меня не упал ни один волосок и полиция не нашла на месте преступления ни единого следа ДНК, если станет расследовать эту смерть как убийство.

Сбежав по лестнице в подвал и взяв там лопату, я оставил дверь незапертой и пошел через сад задом наперед, закапывая за собой следы сапог. Я спустился по ведущей к Будалсваннету дороге, где домов немного. Лопату выбросил в мусорный бак, стоявший на подъезде к новому дому, и, лишь тогда почувствовав, что у меня замерзли уши, вспомнил про лежавшую в кармане шерстяную шапку – натянул ее поверх купальной шапочки и пошел к мелкому причалу. Машину я оставил за каким-то сараем. Прищурившись, я оглядел лед. Значит, где-то там купались две из трех женщин моей жизни. И мужа одной из них я убил. Странно. Машина была еще теплой и без проблем завелась. Я поехал в Опгард. Половина восьмого, темнота еще кромешная.

В тот же день после обеда новость прозвучала по федеральному радио:

– В своем доме в муниципалитете Ус в Телемарке найден труп мужчины. Полиция считает данную смерть подозрительной.

Для деревни новость о смерти Виллумсена прогремела как гром среди ясного неба. Думаю, сравнение подходящее. По-моему, она вызвала больший шок, чем пожар в отеле, и стала ударом под дых: теперь с нами не будет этого изворотливого, упитанного, кичливого, добродушного торговца подержанными автомобилями – он ушел навсегда. Об этом непременно будут говорить во всех магазинах и кафе, на каждом углу и в каждом доме. От тоски посерели даже те, кто знал, что у Виллумсена опять рак.

Следующие две ночи спал я плохо. Не потому, что меня совесть мучила. Я же правда пытался помочь Виллумсену спастись, но как шахматист поможет противнику, которому сам же поставил шах и мат? Ход-то не тебе делать. Нет, причина была в другом. У меня было дурное ощущение, что я забыл что-то существенное, о чем при планировании убийства не подумал. Только мне никак не удавалось сообразить, что именно.

Узнал я это только на третий день после смерти Виллумсена, за два дня до похорон. Где именно я облажался.

56

В одиннадцать часов утра к дому подъехал Курт Ольсен.

За ним – еще две машины. С номерами Осло.

– А на повороте скользко, – сказал Курт Ольсен, затаптывая дымящийся окурок, когда я открыл входную дверь. – Каток заливаете, что ли?

– Нет, ответил я. Мы там посыпаем, хоть, вообще-то, это работа муниципалитета.

– Сейчас мы дискуссий по этому поводу устраивать не будем, – сказал Курт Ольсен. – Это Вера Мартинсен и Ярле Сулесунд из Криминальной полиции.

За ним стояла женщина в черных брюках и короткой куртке из такой же ткани и мужчина, на вид пакистанец или индус.

– У нас есть вопросы, давайте пройдем внутрь.

– Не могли бы мы задать несколько вопросов, – перебила его та женщина, Мартинсен. – Если можно. Если вы позволите нам войти.

Она посмотрела на Курта. Затем на меня. Улыбнулась. Короткие, заплетенные в косу светлые волосы, широкое лицо и плечи. Готов поспорить, гандбол или лыжи. Не потому, что по людям видно, каким видом спорта они занимаются, а потому, что это главные женские виды спорта, и шансов угадать у вас будет больше, если вы обратите внимание на реальные цифры, а не на собственную переоцененную интуицию. Такие не имеющие отношения к делу поверхностные мысли пришли мне тогда в голову.

И, посмотрев на Мартинсен, я понял, что надо собраться с силами, если я, как говорится, не хочу стать чьим-то завтраком. Ну да ладно, мы тоже подготовились. Мы пошли на кухню, где уже сидели Карл с Шеннон.

– Мы хотели бы со всеми побеседовать, – сказала Мартинсен. – Но по очереди.

– Можете пока в нашей детской посидеть, – спокойно сказал я, и, судя по Карлу, он понял, чего я хочу.