Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле

Хетум рассчитал, что монголы вернутся и могут оказаться полезными для всего азиатского христианства, и особенно для него самого. В 1247 году он отправил своего брата, гундстабла Смбата, послом ко двору великого хана. Смбат прибыл в Каракорум в 1248-м, незадолго до смерти Гуюка. Гуюк принял его радушно и, услышав, что Хетум готов признать себя его вассалом, обещал прислать помощь армянам, чтобы они вернули себе отнятые сельджуками города. Смбат вернулся домой с грамотой от великого хана, которая гарантировала целостность владений Хетума. Но из-за смерти Гуюка монгольская помощь задерживалась. В 1254 году, узнав о восшествии нового и энергичного хана, король Хетум сам отправился в Каракорум.

Каракорум превратился в дипломатический центр мира. Посланник Людовика IX Гийом де Рубрук, прибыв туда в 1254 году, нашел там посольства от греческого императора, халифа, султана Дели и султана сельджуков, а также от эмиров из Джезире и Курдистана и русских князей, и все они дожидались аудиенции у хана. В Каракоруме жили некоторые европейцы, например парижский ювелир, женатый на венгерке, и эльзаска замужем за русским зодчим[71]. При дворе не было ни расовой, ни религиозной дискриминации. Высшие посты в армии и правительстве оставались за членами императорской семьи, но министры и губернаторы провинций происходили практически из всех азиатских народов. Сам Мункэ исповедовал веру своих отцов — шаманизм, но бывал и на христианских, буддийских и мусульманских богослужениях, не делая между ними различий. Он утверждал, что есть один Бог, которому можно поклоняться как душе угодно. Самой влиятельной религиозной группой были христиане несторианского толка, к которым Мункэ выказывал особое благоволение в память о матери Сорхахтани, неизменно хранившей верность своей вере, хотя ей хватало широты взглядов, например, для того, чтобы дать деньги на мусульманское медресе в Бухаре. Старшая жена Мункэ, императрица Кутукуй-хатун и многие другие его жены также были несторианками[72]. Гийом де Рубрук заявил, что его весьма шокировало невежество и распутство священников-несториан, а их службы казались ему немногим более чем пьяными оргиями. В одно воскресенье он своими глазами видел, как императрица возвращается с богослужения навеселе. Когда дела его пошли плохо, Рубрук стал винить в этом соперничество еретических иерархов.

Его посольство и в самом деле нельзя назвать вполне успешным. Он путешествовал через столицу Бату на Волге, где обнаружил, что сын Бату Сартак, на тот момент, вероятно, не христианин, питал особое расположение к христианам. Бату послал его дальше в Монголию. Он ехал за счет монгольского правительства по великому торговому пути, в удобстве и безопасности, хотя порой проходили целые дни, когда они не видели ни единого человеческого жилища. В конце декабря 1253 года Гийом де Рубрук прибыл в ставку великого хана в нескольких милях южнее Каракорума. Мункэ принял его у себя 4 января, и сразу же после этого он вместе с двором перебрался в сам Каракорум. Там монах узнал, что монгольское правительство уже приняло решение атаковать мусульман в Западной Азии и готово обсуждать совместные действия. Однако существовало одно непреодолимое препятствие. Великий хан не признавал существования никаких независимых правителей в мире, кроме самого себя. Принципы его внешней политики были очень просты. Его друзья — это его вассалы, а его врагов следует либо устранить, либо принудить стать его вассалами. Все, чего смог добиться Гийом, — это вполне искреннее обещание, что христиане получат большую помощь, если их правители придут поклониться государю всего мира. Король Франции не мог договариваться на таких условиях. Гийом уехал из Каракорума в августе 1254 года, узнав, как и многие другие послы из Европы, явившиеся потом ко дворам далекой Азии, что восточные монархи не понимают ни обычаев, ни принципов западной дипломатии. Он проехал через всю Центральную Азию назад в ставку Бату, а оттуда через Кавказ и сельджукскую Анатолию в Армению и дальше в Акру. Везде его принимали с уважением, которое подобало посланцу, уполномоченному самим великим ханом.