Королевство белок

— Ну, а как еще назвать? Вы еще не поженились даже, это он вокруг тебя плясать должен! А ты с него глаз не сводишь, вот таких, — Иллесия хихикнула и изобразила, как могла, влюбленный взгляд. — Берест для тебя свет в окошке. Он тебе запретил в кабак ходить, а ты и слова поперек не скажешь. Сидишь тут одна, скучаешь в темноте, а ослушаться боишься. Вот пошли-ка хотя бы сегодня со мной… Не съедят же тебя! Меня же не съели. Хоть на людей поглядишь. А то смотри, подруга: он тебе на шею сядет.

Ирица с непонимающей улыбкой глядела на Иллу.

— Я его не боюсь.

— Ты избалуешь его. Знаешь, как ребята нос задирают, когда видят, что девчонка влюбилась и никуда не денется? Так что, подруга, не будь такой овечкой!

Тихо рассмеялся Зоран. Девушки думали, что он спит. Во всяком случае, Ирица велела ему спать и была уверена, что ее магия действует. Но Зоран рассмеялся:

— Берест — парень хороший. К нему можно и без строгости, Ирица. Увидишь: женится — сам тебя будет слушаться.

— А, смотри-ка, проснулся! — обрадовалась Илла и села ближе к Зорану, провела ладонью по его заросшей бородой щеке и улыбнулась. — Ну, как, ничего не болит?

Зоран только покачал головой.

— Раз уж я слышал ваш разговор, хотите, секрет вам открою? У женщины, которую любишь, слово имеет силу заклятья. Вот скажет она: «Ты хромой бродячий пес» — и будешь псом всю жизнь. А скажет: «Ты прекрасный витязь» — и будешь прекрасным витязем.

Илла рассмеялась.

— Смотри-ка, хромой бродячий пес, слова-то какие жалобные, — подмигнула она Ирице.

— Ну, всякая девчонка захочет лучше с прекрасным этим… витязем жить, а не с псом бродячим, — продолжала она. — Так что если она не дура, то и назовет как надо. А если дура, зачем в нее такую влюбляться? Ты люби ту, которая верные слова скажет и в «пса» не превратит.

Зоран кивнул, накрывая ее ладонь своей, тяжелой, точно каменной.

Ирица сидела на краю топчана и задумчиво смотрела на них.

В тот же день Ирица решилась. Она сбегала в кабак, чтобы принести Зорану горячей похлебки.

— Если кто пристанет, — наш народ сама знаешь какой, — я тебя в обиду не дам! — ободрила Иллесия.

— Никто меня не обидит. Пусть только сунется, я его так оцарапаю! — смело ответила Ирица.

Она впервые без дрожи и страха вспомнила, как на хуторе защищалась от хозяйского сына, как напугала его вдруг засверкавшими по-кошачьи глазами и убежала в лес.

Когда Зоран поел и снова уснул, Ирица, завернувшись в одеяло, неподвижно сидела в углу. На душе у нее было тревожно. Она вспоминала, как Илла изображала «влюбленный взгляд» и смеялась над ней. «Вот так и Зоран смотрит на Иллу, — думала Ирица. — Человеческие девушки не „бегают“ за парнями, у них все наоборот!».

На другой день Ирица сказала Иллесии:

— Я опять пойду с тобой в кабак. И сегодня я останусь, а Зорану обед ты понесешь. Он тебе больше обрадуется.

Кабатчик не был против, чтобы Илле помогала девушка в крестьянской одежде, из земляков ее сожителя. Хозяин даже обещал накормить Ирицу даром. Ирица возилась на кухне, бегала вместо Иллы в темный чулан за крупой. Илла ругалась — «там темно, как у демона в заднице, и крысы в локоть длиной!». Ирице в темноте было нетрудно найти все, что угодно, а крыс она не боялась. Правда, из кухни Ирица не высовывалась и на стол не подавала.

А на третий день Ирица сказала Бересту:

— Я буду ходить в кабак помогать Илле. Я уже ходила, я теперь все умею делать, как Илла. Она меня научила.

Зоран с Иллой переглянулись. Берест нахмурился, но Ирица быстро добавила:

— Я никого не боюсь. Как другие женщины у людей, так буду и я.

Берест вдруг широко улыбнулся, и Ирица невольно начала улыбаться так же.

— Хочешь — так будь… Вот ты какая, оказывается! А я думал, ты совсем робкая.

— А я нет… — сказала Ирица тихо, и Берест обнял ее, а потом пошел на улицу за водой. Во внутреннем дворе развалин был вырыт колодец.

Ирица вышла следом за ним.

— Скажи, Берест, — вдруг окликнула она. — Я за тобой бегаю, да? У людей так не делают? Это плохо, что я тебя так сильно люблю?

Берест обернулся и быстро подошел к ней.

— Скучаешь одна? — и — почти шепотом: — Белка лесная… А я-то как без тебя скучаю!

— Смотри, дом моего бывшего хозяина, — показал Бересту Хассем во время одной из их вылазок в город.

На всякий случай они обошли дом стороной, чтобы никто из знакомых рабов не узнал Хассема и не полез с расспросами.

Потом всю ночь Хассем вспоминал единственное, что ему было жалко в прошлом: бывшего актера Энкино, которого судьбой невольника занесло на господскую кухню чернорабочим.