Королевство Гаргалот

– Вообще-то можно, – ответил Рундельштотт, – и даже очень желательно, но здесь, увы, нельзя.

– Почему?

– Справа болото, – сообщил Рундельштотт, – лучше даже не пробовать, слева обрыв. Понсоменер?

Понсоменер подтвердил:

– Совершенно точно, мастер.

– Уже и старый колдун лучше видит дорогу, – сказал Фицрой с тоской. – Что со мной не так?..

– Ты горожанин, – сказал я с сочувствием. – Столичная штучка. Привык к дворцам, толпам слуг, угодливым придворным, толстым бабам, кислому вину… Хотя я вообще-то люблю толстых тоже. Но вино предпочитаю сладкое.

– Эй-эй, – прервал он. – Ты чего мне присобачиваешь?.. Какие толпы слуг? Забыл, где мы с тобой познакомились?

– Орлам случается и ниже кур спускаться, – ответил я многозначительно, – но курам никогда до облак не подняться… орел ты наш сизоносый. Это что там впереди?

Понсоменер, что как будто ждал вопроса, придержал коня и, когда догнали, сказал кратко:

– Город мертв. Я о нем ничего не знаю… почти. Разве что наш мастер?

Кони несут нас бодрой трусцой, а с каждым шагом я видел, что это в самом деле целый город. Заброшенный, пустой, покинутый жителями, и чем ближе подъезжаем к арке городских ворот, тем с большим холодком непонятного страха понимаю, что случилось это не вчера или даже не год-два назад.

Город вызывающе смотрит в небо острыми башенками, стена как новенькая, хотя на месте ворот дыра, а когда проезжали между каменными столбами, рассмотрел под конскими копытами не только труху сгнившего дерева, но и ржавчину от железных запоров.

Камень уцелел, как под копытами, где ни одна плита не треснула, не сдвинулась, так и в стенах самих домов, массивных и мрачных в своей уверенности всегда быть и вечно ждать, когда хозяева вернутся.

Фицрой сказал с нервным смешком:

– Город что, сам за собой присматривает?

Рундельштотт обронил:

– Строили на века… даже на тысячи лет. Раньше умели.

Я трусливо осматривался, чувствуя себя тревожно, и не понять почему, если город пуст. Может быть, потому я весь в мурашках, что город выстроен, как говорит Рундельштотт, сотни, если не тысячи, лет тому, выстроен так основательно, как будут строить разве что через несколько сотен лет?

Понсоменер оглянулся, глаза стали темными.

– Здесь живут, – обронил он кратко. – Но не люди.

– А кто? – спросил я.

Он даже не пожал плечами, голос прозвучал так же ровно:

– Не знаю. Просто чувствую.

Рундельштотт взглянул на меня испытующе.

– Юджин, ты тоже что-то замечаешь, так?

– Не знаю, – огрызнулся я. – Не знаю, что чувствую, но мне здесь не по себе! Давайте быстрее отсюда.

Едва выбрались, как прямая дорога тут же потеряла серьезность и снова начала метаться из стороны в сторону, подобная даже не змейке, а ленточке на ветру, что ежесекундно меняет направление. Я даже оглянулся разок, проверил, не ушла ли в сторону, заманив нас в дебри.

В небе тучи, странно и страшно плывут жутко фиолетовые на исполинском оранжевом солнце в треть небосклона, ветер набрасывается то справа, то слева, даже Фицрой прикрывается шляпой, а Рундельштотт набросил на голову капюшон плаща.

Понсоменер сказал вполголоса:

– Там впереди человек. На холме.

– Охотник? – спросил Фицрой.

Понсоменер покачал головой.

– Наблюдает за нами.

Фицрой начал всматриваться, Рундельштотт проворчал:

– Ничего удивительного. Если Антриас готовится к вторжению, он должен обезопасить все пути. Конные отряды должны быть разосланы во все стороны. Он на коне?

– На коне, – ответил Понсоменер. – А чуть дальше еще двое.

– Да ладно вам, – сказал я, – Антриас не настолько уж и всесилен, чтобы на всем предполагаемом пути своей армии расставить лазутчиков.

– Но это конный разъезд, – определил Рундельштотт. – Они всегда по трое.

Я покосился с удивлением – говорит так уверено, словно сам когда-то отправлял такие отряды на разведку местности. Хотя, кто знает, это сейчас Рундельштотт чародей, а кем был в молодости, вряд ли вот так возьмет и скажет, хоть мы вроде бы и друзья.

– Возможно, – сказал я с сомнением, – это гуцары?

– До их земель еще далеко, – ответил Рундельштотт. – Ну, не так чтоб очень, но сюда не выходят.

– Да ладно, – сказал Фицрой беспечно, – местные племена всегда охраняют границы своих земель.

– Тогда мы в безопасности, – предположил я. – Они должны реагировать только на большие массы. Неважно, чужие отряды или переселенцы на их исконные земли.

Понсоменер промолчал, он сообщил о своих наблюдениях, остальное – наше дело.

Фицрой и Рундельштотт тоже не тревожатся, я посмотрел, как красиво и уверенно едут впереди Понсоменер и Фицрой, про обоих все еще ничего не знаю. Особенно Фицрой, темная лошадка, держится открыто и дружелюбно, но кто знает, что в нем еще… Не говоря уже о Понсоменере, что ничего не скрывает, но менее загадочным не становится.

Только мы с Рундельштоттом простые и ясные… хотя, конечно, для Фицроя и Понсоменера мы еще темнее и непонятнее.

Понсоменер за минуту до того, как я собирался крикнуть ему насчет остановки на ночь, придержал коня и указал в сторону.

– Сто шагов.

– Что там? – спросил Фицрой. – Ах да, прекрасное место.