Королевство гнева и тумана

Азриель моргнул, освободившись от довлевших воспоминаний. Мор облегченно расправила плечи.

— И это тоже, — сухо согласился Риз. — Когда мне исполнилось восемь, мать отправила меня в иллирианский военный лагерь, где я должен был пройти боевую выучку наравне с другими иллирианскими мальчишками. Как любая иллирианская мать, она в первый же день привела меня на площадку для состязаний, оставила там и ушла, даже не оглянувшись.

— Она бросила тебя? — отважилась спросить я.

— Ни в коем случае, — возразил Риз, и в его голосе послышались свирепые нотки. Таким он бывал редко. — Мать осталась в лагере. Но для иллирианской женщины считается постыдным дрожать и сюсюкать над сыном, когда тот начинает учиться воинскому ремеслу.

Я удивленно вскинула брови. Кассиан засмеялся:

— Что с них возьмешь? Иллирианские предрассудки.

— Я был ужасно напуган, — без тени стыда признался Риз. — Меня уже успели научить владению магическими способностями, однако иллирианская магия была лишь незначительной их частью. То, чем владел я, у иллирианцев владели единицы. В основном чистокровные, могущественные воины.

Я невольно взглянула на сифоны Кассиана и Азриеля. Сейчас камни казались дремлющими.

— Несколько лет подряд я учился пользоваться сифоном. Загубил их не меньше дюжины, пока не сообразил: моя сила несовместима с возможностями этих камней. Разные виды оружия и затачиваются по-разному. Так и моя сила требовала иной «заточки».

— Да, трудно быть могущественным верховным правителем, — поддразнила его Мор.

— Трудно было, когда я попал на площадку для состязаний. Командир лагеря настрого запретил мне применять магические способности. Не по прихоти, а из соображений безопасности. Добавлю, что сражаться по-другому я тогда не умел. Остальные сверстники это знали. Особенно один. Едва взглянув на меня, он тут же затеял со мной драку и отколотил так, что на мне живого места не осталось.

— Ты к нам пришел такой чистенький, — качая головой, сказал Кассиан. — Эдакий миленький полукровочка, сынок верховного правителя. А уж твоя одежда для занятий. Вся новенькая. Нигде ни дырки, ни пятнышка.

Риз умолк. Заговорил Азриель. Казалось, сама тьма обрела голос.

— Кассиан не один год очень ловко добывал себе новую одежду. Подбивал мальчишек помериться силой. Проигравший был вынужден отдать победителю свою одежду.

В словах Азриеля я не уловила гордости. Он не восхищался жестокостью соплеменников. Я не винила «певца теней». Если так обращаться с каждым…

Однако Кассиан усмехнулся. Его широкие, сильные плечи распрямились, глаза вспыхнули.

В Притиании я еще ни разу не встречала того, кто знал голод и отчаяние, знакомые мне. Кассиан моргнул, и, когда посмотрел на меня, в его взгляде что-то изменилось. Взгляд Кассиана стал… искреннее. Мне показалось, что я прочла в его глазах: «Ты сама знаешь, каково все это. И какие отметины оставляет, ты тоже знаешь».

— До этого я успел дважды поколотить всех мальчишек в нашем отряде, — продолжал Кассиан. — Но потом появился Риз в чистенькой одежде. Он и пах по-другому. Словом, он показался мне достойным противником. За эту драку каждый получил по три порки кряду.

Меня передернуло. Пороть восьмилетних мальчишек!

— В таких лагерях, девочка, есть наказания и похуже, — пояснила Амрена. — Три порки можно считать приглашением подраться снова. За серьезные прегрешения там ломают кости. Раз за разом. И так не одну неделю.

— И твоя мать добровольно отправила тебя в такое место? — удивилась я.

Ничего себе пылкая мягкость!

— Мать не хотела, чтобы я уповал только на магическую силу, — ответил Ризанд. — Едва ли не с минуты моего зачатия она знала: мне всегда будет что-то угрожать. Меня всегда будут преследовать. Потому и способов противостояния у меня должно быть много.

Еще одним моим оружием стало образование. Ради него мать и осталась со мной в лагере. После уроков на площадке меня ожидали другие уроки. Для жилья мать выбрала довольно богатый дом на окраине поселения. В первый же вечер, невзирая на все дневные события, она заставила меня читать. Я сидел у окна и глазел в него, отрываясь от скучной и малопонятной книги. Потому-то я и увидел Кассиана. Тот брел по раскисшей дороге к ветхим шатрам, стоявшим за пределами лагеря. Я спросил мать, куда он идет. Она объяснила: побочным детям ничего не дают. Они сами обязаны искать себе кров и пропитание. Если выживут и их примут во взрослый отряд, они навсегда останутся рядовыми солдатами без надежды на повышение. Но тогда у них хотя бы будут свои шатры и довольствие. А пока Кассиану приходилось ночевать в холодном, ветхом шатре и есть то, что сумеет выпросить или стянуть.

— Жизнь в тех горах была невероятно тяжелой, — добавил Азриель, лицо которого снова стало похожим на кусок льда. — Тебе такое и не представить.

Почему же? Я немало времени провела в зимних лесах. Но тамошний холод вряд ли сравнится с горным.