Королевство гнева и тумана

— И к фэйри мы тоже не имеем никакого отношения, хотя некоторые и пытаются нас так называть. Мы просто-напросто иллирианцы. В лучшие времена нас считают невосполнимой воздушной кавалерией Двора ночи, а в худшие — безмозглой солдатней.

— Добавлю, что худшие времена значительно протяженнее лучших, — пояснил Азриель.

Я уже не стала спрашивать, являются ли и тени отличительной чертой иллирианцев.

— Я вас обоих не видела в Подгорье, — сказала вместо этого.

И нет, эти слова не вырвались у меня случайно. Я должна знать наверняка, были ли они там и видели ли меня и мое «сотрудничество» с…

За столом стало тихо. Никто не решался взглянуть на Ризанда. Даже Амрена.

— Никого из нас там не было, — ответила Мор.

Лицо Риза превратилось в ледяную маску.

— Амаранта не подозревала об их существовании. А когда некоторые услужливые прихвостни хотели выдать ей тайну, у них начисто отнимался разум.

Меня прошиб холодный пот. Не из-за того, что Ризанд проделывал с болтунами своего же двора, а…

— И вы целых пятьдесят лет скрывали от нее этот город и его жителей?

Кассиан уткнулся в тарелку. Казалось, ему хочется вывернуться из кожи вон.

— Мы и дальше будем хранить в тайне существование Велариса и всех, кто его населяет. Пятьдесят лет или пятьсот — значения не имеет, — сказала Амрена.

Уклончивый ответ, если ее слова вообще можно назвать ответом.

Когда Амаранта утащила Риза в Подгорье, он не ожидал, что однажды снова увидит свой внутренний круг. Но даже там он заботился об их безопасности.

А по оставшимся это ударило очень больно. Им было тяжело жить с осознанием жертвы, на которую ради них пошел Ризанд. Даже Амрене.

Возможно, их совесть будоражила не только судьба Риза, который десятки лет мучился в подземных лабиринтах Амаранты. Ведь не все подданные Двора ночи оказались счастливыми жителями Велариса. Кто-то остался за пределами города. Это тоже больно било по душам четверых соратников Риза. И все же выбрать один город, одно место и сберечь его — это лучше, чем ничего. Возможно… сама мысль о том, что в Притиании остался уголок, не затронутый зверствами и жестокостью… эта мысль давала им утешение.

Потом заговорила Мор слегка хриплым голосом. Она кивала в такт словам, и свет играл на ее золотых гребнях.

— Среди жителей Велариса ты не найдешь никого, кто бы не знал о том, что творилось за пределами. Или кто бы не знал, какой ценой оплачена их спокойная и благополучная жизнь.

Я не хотела спрашивать о цене. Глубокая, пронизанная болью тишина сказала мне достаточно.

И тем не менее если они смогли пережить эту боль и не утратили способности смеяться… У меня появился вопрос, который я решила задать Азриелю. Даже со своими тенями он почему-то казался мне не столь опасным, как Кассиан. Впрочем, я могла и ошибаться.

Откашлявшись, я спросила:

— А как вы все встретились?

Вполне невинный вопрос, который позволит мне прочувствовать возможных соратников и узнать, из какого теста сделан каждый.

Азриель не ответил, повернулся к Кассиану. Тот же смотрел на Риза, и его лицо выражало такую любовь и одновременно такую вину, что я едва не поддалась интуитивному порыву и не протянула к нему руку.

Кассиан, конечно, услышал мой вопрос и понял молчаливую просьбу друга рассказать вместо него историю их встречи.

— Поначалу каждый из нас ненавидел остальных, — слегка улыбнувшись, сказал он.

А глаза Риза померкли. Представляю, какие жуткие воспоминания пробудили в нем мои вопросы об Амаранте…

Исповедь в обмен на исповедь. Мне подумалось, что он это делал ради меня. А возможно, ему требовалось сказать о чем-то вслух, однако сам начать этот разговор он не мог, поскольку его слова добавили бы соратникам и боли, и чувства вины.

Кассиан продолжал, отвлекая мое внимание от молчаливого верховного правителя:

— Возможно, мы с Азом и придурки. Но у нас есть еще одна особенность: мы — побочные дети. Незаконные. Видишь ли, иллирианцы… Мы любим наш народ и наши традиции. Но иллирианцы живут кланами или военными поселениями, на самом севере, в окружении гор, и очень не любят пришлых. Особенно фэйскую знать, которая пытается втолковывать им, как надо жить. А еще иллирианцы повернуты на своих родословных. У них есть собственная знать, свои правители и принцы. Аз… — Кассиан приумолк и указал на друга, красный сифон на его руке ярко вспыхнул. — Так вот, Аз был побочным сыном одного местного правителя. И если побочный сын правителя вызывает ненависть, ты даже представить себе не можешь, как ненавидят сына лагерной прачки и солдата, чье имя она не помнила или не желала вспоминать.

Он слегка пожал плечами, но злой блеск светло-карих глаз показывал, насколько болезненна для него эта тема.

— Когда отец Аза вместе со своей очаровательной женой обнаружили, что парень-то, оказывается, «певец теней», его отправили в наш лагерь на выучку.

«Певец теней». Какие странные слова. Если это — титул, то весьма подходящий для Азриеля.