Королевство крестоносцев (Два века правления европейских рыцарей на древних библейских землях. От взятия Иерусалима до падения Акры)

Ситуация изменилась в 1225 г., когда Фридрих II Гогенштауфен женился на Изабелле, наследнице Латинского королевства и дочери Жана де Бриена. К своему длинному списку титулов император добавил еще один – короля Иерусалима. Этот личный союз мог бы иметь международный характер, если бы тому не помешали политические обстоятельства. Когда это случилось, Фридрих II так никогда больше и не посетил свое восточное королевство, и после его длительного отсутствия местная знать выдвинула своих правителей – Лузиньянов Кипра. Но даже во время краткого присутствия на троне Гогенштауфена проявились некие черты, которые полностью раскроются только в будущем колониального образования. Крестовый поход Фридриха II (1228–1229) ускорил неизбежное столкновение короля с местной знатью.

В последующей Войне ломбардцев император попытался действовать в соответствии с принципами имперского права, но местные феодалы сразу же воспрепятствовали подобной его политике и высокомерно заявили, что они подчиняются только своим собственным законам и обычаям. Этот короткий эпизод открытой конфронтации между крестоносцами и иноземным правителем привел к тому, что были предприняты попытки ввести на завоеванных территориях обычаи «родной земли». Но было слишком поздно, прежняя родина никогда не была колонизационным центром и не могла регулировать жизнь своего доминиона.

Только уже в последние годы существования королевства была предпринята еще одна попытка, которая могла бы открыть новую главу в колониальной истории, а именно – создание нового типа связей между государственными образованиями латинян и Западом. Автором инициативы был генуэзец Бенедетто Заккария, один из замечательнейших деятелей XIII столетия. В 1287 г., когда графство Триполи подняло мятеж против своего правителя, посланник Генуи Бенедетто Заккария предложил графству заключить соглашение, согласно которому оно становилось бы частью республики Генуя. В таком случае генуэзцы, ранее пользовавшиеся правами автономии в своих кварталах в приморских городах королевства, получали бы власть над всем графством. Это означало создание государства под управлением подесты, бывшего своего рода верховным комиссаром или губернатором, которого направляла бы на Восток республика. Но идея так и не была реализована на практике, и с захватом Триполи мусульманами к этому вопросу больше не возвращались.

За небольшими исключениями, государственные образования крестоносцев представляют собой особый случай в колониальной истории. С самого момента своего основания и до падения они существовали как абсолютно независимые государства. Их зависимость от папства была, скорее, морального порядка и никогда не формулировалась в политических терминах, хотя экономически они от него зависели. Несмотря на то что идея территориальной экспансии не была чужда римской курии, подобные устремления, если они вообще имели место, не переходили в конкретные дела, по крайней мере в том, что касалось королевства крестоносцев. Конечно, папство может рассматриваться как «колонизационный центр» sui generis (своего рода). Оно формулировало и вырабатывало идеологию крестоносцев, было их spiritus movens (движущим духом), фокусом мобилизации и пропаганды и, очень часто, даже казначеем крестовых походов и государств. Прежде всего, папство представляло общехристианскую идею. Несмотря на все это, оно никогда не имело суверенного статуса в латинских государственных образованиях Леванта.

Их политическая независимость – замечательный факт в истории колониальных завоеваний. Это серьезный урок. Быть независимым – значит быть предоставленным самому себе. На начальном этапе формирования колонии поддержка со стороны родной страны особенно важна для ее становления; позднее она может иметь первостепенное значение для выживания колонии, если ей угрожают соперники или враждебные державы. Причина слабости Латинского королевства была в том, что, будучи независимым, ему пришлось полагаться только на свои силы. Право на европейскую поддержку королевство обосновывало тем непреложным фактом, что оно было эманацией общехристианской идеи, которая должна была являть свою силу и жизненность. Так, в отсутствие прямых политических связей, потенциальная поддержка государственных образований крестоносцев зависела от факторов, находившихся вне сферы их влияния. Решающее слово было за интеллектуальной эволюцией Европы.

Между королевством и христианским миром существовали связи материальные и идеологические, первые зависели в большой мере от вторых. Не только финансовая поддержка Европы зависела от жизненности общехристианских чувств, но и благосостояние, миграция и создание поселений в Святой земле были напрямую связаны с этим. До тех пор, пока Европа и христианский мир ощущали необходимость в королевстве, они могли апеллировать к массам, призывая их отправиться на Восток.