Королевство моих преступлений

– Ты не сказала мне. Я не доверял тебе… боялся так, что ты одна из тех, от кого я бежал. Я ошибся… я сделал паузу, и вот что вышло. Я виноват. Только я виноват. Я не знал… не знал. Я убью его. И я…я…ты нужна мне, Мира. Нужна мне так… сильно нужна. Я…я докажу тебе… докажу, клянусь, докажу. Сейчас докажу, – Рафаэль бессвязно бормочет и поднимается на ноги. Несётся к тумбочке возле кровати, а я так и сижу, словно в прострации нахожусь, и хочу лишь отключиться, просто закрыть глаза, и чтобы всё закончилось. Мне слишком больно, чтобы что-то сделать. Эта боль невыносимая, острая, словно настоящее ранение, она убийственна и затормаживает сознание, отдавая его на волю этому отвратительному ощущению.

– Я хочу этого, слышишь? Хочу, чтобы ты поняла, я не желал делать этого. Я не насильник! Я не посмел бы и пальцем тебя тронуть! То был не я, понимаешь? Не я был… кто-то другой, потому что так поступить может только зверь… я не зверь, Мира, я… ошибка… глупость, – Рафаэль возвращается и рывком поднимает меня на ноги.

– Отпусти меня… отпусти меня… не трогай, – дёргаюсь в его руках, но он сильнее. И это, напоминание о том, что он может со мной сделать, если пожелает, вызывает очередной приступ паники, от которой я тупею.

– Нет, я должен доказать тебе, что ничто для меня не важно, кроме тебя. Ты… только ты… и моё сердце твоё, – он лишь на секунду отпускает меня и срывает с себя футболку. От ужаса и того, что рисует моё болезненное воображение, я замираю и только дрожу.

– Нет… пожалуйста, не трогай. Я не хочу… не насилуй… нет, – умоляю, да и плевать, я не вынесу снова того, что он сделает со мной. Разорвётся сердце от боли и жестокости. Разорвётся на куски, и не соберу его вновь.

– Девочка моя, принцесса моя, нет… что ты… нет. Никогда, я никогда не причиню тебе боли… то был не я, понимаешь? Не я…я не мог бы такого сделать… не я, – мотает головой, и я ощущаю, как вкладывает в мою руку что-то холодное.

Только хочу посмотреть, как Рафаэль, продолжая сжимать мою руку своей, другой обхватывает подбородок и не даёт двинуться.

– Помнишь… помнишь я говорил о том, что горжусь каждым витком своей татуировки? Что они означают для меня, и как я отношусь к ним? Помнишь, я сказал, что это моя история, и в ней главное – моя семья? Помнишь, ну же… помнишь? Но это всё ложь. Как бы я ни любил своих родных, моё сердце не для них сейчас бьётся, а для тебя. Я нарисовал то, что чувствую. Я хочу, чтобы ты выдрала моё сердце… причинила мне боль. Много боли, и я с ней жить буду до конца, а ты нет. Ты не должна, ты же… ты же моя принцесса, ты единственное, во что я верю, и что осталось у меня в воспоминаниях. Ты мой дом. Ты моя боль. Ты моё преступление. Ты моё всё. Ты мой аромат. И я жить не хочу без всего этого. Я не хочу, чтобы моё прошлое было значимым. Я не хочу, чтобы ты помнила меня вот таким… я другой, слышишь? Другой я. И в твоих руках то, что перечеркнёт всё… я хочу, чтобы ты это сделала. Хочу, – он поднимает свою руку вместе с моей, и в ней я вижу тот самый нож, который он бросил мне в ту ночь.

– Нет…

– Мира, умоляю, забери у меня всё это, потому что мне ничего не нужно. Не нужно… кроме тебя, никто не нужен. Я раскаиваюсь… мне так больно… пожалуйста, сделай ещё больнее. Сделай мне больно, Мира, сделай со мной то, что я желал тебе. Сделай, умоляю, иначе я свихнусь от того, какой я ублюдок на самом деле… кем я стал из-за своих страхов. А они здесь. Во мне… давай. Отомсти мне, отомсти так же жестоко, как меня заставили сделать это с тобой. Они знали… знали, чего ты боялась… знали, суки, и я…я стал их оружием, но не будет такого. Больше не будет, – я наблюдаю, как мои пальцы белеют от силы, с которой он нажимает на нож, прижатый к своему плечу, и прорывает кожу. Кровь появляется моментально, вызывая у меня тошноту и головокружение. Страх и ужас.

– Пожалуйста, режь то, что для меня когда-то имело смысл. Разрежь это чёртово уродство. Я не могу так… не могу жить, зная, через что ты прошла тогда, и что я довершил за этого козла. Я не могу! Не могу! Я люблю тебя! – Его крик оглушает настолько, что моя рука дёргается, и он направляет её, разрывая свои татуировки, набитые ниже. Кривые полосы ран и кровь, стекающая по ним, а он ведёт ещё ниже… ниже… ниже…

– Прости… прости меня. Нет у меня никого, кроме тебя… никого больше, и я не желаю быть тем, кого ты помнишь. Не хочу… не в силах я вынести и принять то, с какой болью ты жила, и насколько сильно я сошёл с ума от осознания вины. Я хочу мучиться, забрав у тебя всё то, что не даёт тебе жить дальше. Отдай мне, любимая моя, отдай мне… только мне, я заслужил, – мои губы трясутся, а его слёзы сливаются с кровью на лице. Я не могу двинуться. Он режет себя моей рукой. Снова и снова. Сверху вниз. И так бесконечно, словно на прокрутке, пока не вытягивает руку и не приставляет нож прямо к подушечке внутренней стороны ладони.