Королевство моих преступлений

– Я сначала не поверила, что он это сделал, да и больно не было. Затем второй, третий, четвёртый, пятый. Его ладонь ускорялась, под дружное подбадривание продолжать, под предложения взять что-то потяжелее, и я чувствовала, как моя кожа горит, как полыхает адским огнём, а Карстен не останавливался, ему нравилось то, какие звуки я издаю, как катятся мои слёзы. Он наблюдал, проверяя мою реакцию на боль, и когда я думала, что всё, это конец, и не вынесу больше, то бросил меня на пол и облил водой со льдом. Удивительно то, что кожу даже не начало покалывать, она просто атрофировалась, или же это мои чувства атрофировались настолько, что весь ужас от дальнейшей расправы стал безразличен. Ему нужна была чистая жертва, а я была вся в рвоте и вони, поэтому третьим ведром воды, я была заморожена во льду. И они ждали, пока он растает, а этого не происходило. Хотелось сдохнуть, и я думала, что вот-вот это произойдёт, но Карстен не дал мне того, чего я просила. Он убрал лёд и шлёпнул меня по щеке, заставив открыть глаза, и приказал смотреть, запомнить его, потому что теперь я стала принадлежать ему. Его руки я ненавидела и боялась. Его голос причинял такую боль, от которой я не могла дышать. И я знала, что сейчас он это сделает. Сделает то, из-за чего я не смогу жить дальше. Но всё произошло иначе. Он оттолкнул меня, и я ударилась головой, отчего мне сначала показалось, что я просто выдумала происходящее. Жуткая трель в голове, пульсация висков и затылка. Снова был туман перед глазами, но я слышала выстрелы, крики, угрозы, просьбы вызвать скорую, а я лежала и смотрела, как девушки пытаются сбежать, но на них был наставлен пистолет. И ведь, по идее, надо молиться на спасителя, верно? Увы. Так легко всё не простят. Комната, где собрались очевидцы, практически мёртвый Всадник, напуганные девушки и я, голая и униженная. Нет… нет, так легко меня не отпустили и Оливера тоже. Его заставили доказать, что любовь его настолько сильна, что он готов забрать жертву у Кровавого Валентина и сделать только своей. У всех на глазах. Только при этом условии они готовы были выпустить всех и помочь своему умирающему другу. Я помню, как Оливер ласково уверял меня в том, что всё будет хорошо. Он рядом, и ничего больше мне не угрожает, а потом боль и холод парализовали тело. Он трахал меня на глазах у всех и доказывал этим, что я принадлежу ему. Оливер доказал, только вот не представлял, что с тех пор никогда не станет тем человеком, который вызовет во мне хоть немного желания попробовать иначе. Но конец ведь всегда печален, верно? – Горько замечаю я и поворачиваюсь к Рафаэлю. Он плачет, как глупый мальчишка, с болью и ужасом слушая меня.

– И конец наступил тогда, когда появился наглый и грязный отброс, считающий, что ему всё можно. Да и я думала, что сильная, раз пережила тот ужас и смогла жить дальше, то и похожий тоже переживу. Я сама хотела его, чтобы убедиться – ты ничем не отличаешься от них, и я доверилась фантазиям, а не человеку. Я знала всё. Знала, что ты подмешал в мой бокал наркотик. Я учуяла его раньше, чем ты передал мне бокал. Но твой был сильнее, чем их, который помог мне отчасти забыть всё, а твой всегда держал в сознании. Твоё поведение выдавало тебя. Ты сыграл роль, которую играл когда-то Карстен. Ты был им и завершил то, что ему не удалось. Он бил рукой, оставляя лишь неприятное покалывание. Ты же бил ремнём, оставив на моей коже гематомы и кровь. Он не успел изнасиловать меня, а вот тебе… ты изнасиловал не только моё тело, но и душу, сердце и разум. Ты превратился в адскую собаку, разодравшую меня в ту ночь окончательно. И теперь можешь быть счастлив, ты переплюнул всех здесь и добрался до меня именно так, как они мечтали. Ты стал Беатой, Саммер, Всадниками Апокалипсиса и ещё сотней студентов, ненавидящих меня в одном лице. Поздравляю, можешь собой гордиться, – выплёвываю каждое слово, и это не приносит облегчения, наоборот, ещё больше злит меня, потому что слезам его я не верю. Этим глазам не верю и бледным губам, шепчущим что-то, тоже не верю. Я сама виновата и теперь научена окончательно – нет в моём мире честности и чувств, всё построено на жестокости и боли. Я их королева. Я их предводитель, и так будет до конца.

Глава 22 Мира

Намереваясь уйти и поставить точку, не многоточие, не двоеточие, не запятую, а именно точку в том, на что этот урод обрёк меня снова, подхожу к двери, как его рука хватает меня за запястье. Одно прикосновение. Слышу его голос, орущий в ту ночь, как он любил. Его дыхание так близко. За спиной. И я слышу свист ремня и его оскорбления. Он, чёртов Рафаэль Лоф, вызывает внутри неконтролируемый всплеск агонии из ярости и боли, из обиды и злости, из унижения и несбывшихся надежд. Это всё, как яростно несущийся на меня ком сумасшедших эмоций, затмевает сознание и превращает меня в безумную.

– Не смей прикасаться ко мне! – Кричу, вырывая свою руку, и толкаю его в грудь.

– Мира… я же не знал… я не хотел…