Королевство пепла (ЛП)

С севера, перепрыгивая через впадины, мчался Гавриэль. Аэлина исчезла в провале в земле, и когда она появилась, лев бежал рядом с ней, золотой щит вокруг нее. Не рядом с ней, но в воздухе вокруг них. Не в силах дотронуться ее железной маски, цепи обвились вокруг ее туловища. Железные перчатки на руках.

Солдаты вываливались из лагеря, и Лоркан посылал за ними черный ветер. Там, где ветер касался их, они умирали. И те, кто не обнаружил непроницаемого щита, преграждающего путь к полю.

Он раздвинул его как можно шире. Клятва крови или нет, они все еще были его людьми. Его солдатами. Он бы предотвратил их смерть, если бы мог. Спас их от самих себя.

Аэлина теперь спотыкалась, и Лоркан расчистил последний холм между ними.

Он открыл рот, чтобы крикнуть, что именно, он не знал, но крик пронзил голубое небо.

Рыдания, которые исходили из Аэлины в ястребином реве ярости разбили сердце Лоркана.

Но она продолжала бежать за деревьями, чтобы прикрыть их. Лоркан и Гавриэль шагали рядом с ней, и когда она снова споткнулась, из-за ее слишком тонких ног, Лоркан схватил ее под руку и потащил за собой.

Быстрый, как падающая звезда, Рован нырнул за ними. Он подошел к ним, когда они проходили мимо первого из деревьев, и, приземлившись, переместился. Они бросились на привал, Аэлина растянулась на покрытой соснами земле.

Рован оказался прямо перед ней, руки тянулись к маске на ее лице, цепям, кровь покрывала ее руки, ее разорванное тело…

Из Аэлины снова вырвались рыдания, а затем она простонала:

— Фенрис.

Лоркану потребовалось время, чтобы понять. Указывая за ними, в лагерь, как она повторила снова, как будто речь была за ее пределами,

— Фенрис.

Ее дыхание было влажным хрипом. Призыв. Разбитое, кровавое признание вины.

Фенрис остался с Каирном. В лагере. Аэлина снова указала пальцем, рыдая.

Рован отвернулся от своего мэйта.

Ярость в глазах Рована могла поглотить мир. И эта ярость собиралась отомстить, ярость, которой мог управлять только мужчина, имеющий связь мэйтов.

Клыки Рована сверкнули, но его голос был смертельно мягким, когда он сказал Лоркану:

— Отведи ее в долину. — рывок подбородком к Гавриэлю. — Ты пойдешь со мной.

Последний раз взглянув на Аэлину, со взглядом полным застывшей ярости, надвигающейся бурей на ветру, принц и лев исчезли, направляясь обратно к хаотичному кровавому лагерю.

Глава 29

В лагере, полном хаоса, было легче проскользнуть незамеченным.

Сила Рована взорвалась наподобие бомбы на западном краю лагеря, сокрушая палатки и чьи-то кости. Все солдаты, находившиеся между восточным крылом лагеря и центром, бросились на Рована.

Расчистка пути продолжалась. Он двигался прямо к центральной палатке, и почти достиг ее, как вдруг… сила Лоркана достигла его и вспыхнула ярким пламенем внутри. Сигнал. Они нашли ее. Или вернее сказать, это она нашла их.

И когда Рован увидел ее, сначала с небес, а затем находясь рядом с ней; когда он почувствовал смешавшийся запах ее крови с кровью других; когда он увидел, что прекрасное лицо сдавлено железной маской, а ее руки и ноги окованы цепями; когда она еле слышно всхлипнула при взгляде на Рована от ужаса и отчаяния, исходивших от нее, — забушевавшая в нем ярость отбросила даже шанс на пощаду к кому-либо. В нем не осталось ни капли сострадания. В нем не осталось ничего, кроме необъятной ярости.

Он и Гавриэль пробирались мимо последнего ряда палаток к самой большой, расположенной в середине очищенного от травы участка земли.

Казалось, никто не мог даже временно проживать рядом с Каирном.

Фенрис был с ней все это время. Если он еще жив.

Внутри Рована был немой вопрос — был ли волк еще жив?

Гавриэль принял свой фэйский облик и достал прикрепленный к бедру нож.

Они обменялись взглядами и условились соблюдать молчание, в этот момент Рован направил в потоке ветра часть своей магии в палатку.

Магия сообщила ему, что в палатке все еще бьются два сердца. Оба сражавшихся получили ранения. Весь воздух был заполнен запахом крови. Этой информации было достаточно, чтобы Рован начал действовать.

Бесшумные, как ветер, ласкающий молодую траву, они скользнули вдоль палаток. Рован не знал, на что смотреть в первую очередь: на Фэ, прижавшему к полу волка, или на железный гроб, находившийся в дальней части палатки.

Железный гроб был заперт.

Казалось бы, это было сделано, чтобы скрыть результат плохой сварки.

Этот гроб был таким маленьким. Таким узким. Запах ее крови, ее страха заполнял палатку полностью, даже с учетом открытого окна.

Рядом находился металлический стол. И под этим столом….

Рован поднял три обуглившиеся кочерги, под столом проходила цепь, крепившаяся у основания стола, и наконец, он посмотрел на фэйского мужчину, всего в крови, но пока еще живого, лежавшего на полу напротив Фенриса.

Фенрис, к которому уже подсел Гавриэль, был окутан золотым потоком его силы, который образовывал сферу вокруг пропитанного кровью меха. Гавриэль исцелял его. Белый волк так и не пришел в сознание, но его дыхание стало ровным. Этого было достаточно.