Королевство шипов и роз

— А в твоих интересах попридержать язык, — предостерег собеседника Аттор. — Иначе госпожа сама это сделает. А ее щипцы не наделены добротой.

Собеседник Аттора хрюкнул.

— Я — посланник короля, а значит — неприкосновенен. Если твоя госпожа провозгласила себя королевой и возомнила, что она выше его величества, очень скоро она вспомнит, кто способен лишить ее всех сил, не прибегая к снадобьям и заклинаниями.

Аттор не ответил. Мне хотелось услышать очередную дерзость, но хрюкающий собеседник его утихомирил. Если до сих пор мне было просто страшно, сейчас меня охватил неописуемый ужас.

Правитель Сонного королевства не один век вынашивал замыслы захватить мир людей. Теперь он счел, что время подошло, и ждать дальше не желал. Возможно, Амаранта вскоре получит то, о чем давно мечтала: разрушение мира людей.

У меня внутри все похолодело. Неста… Я верила, что Неста сумеет увезти Элайну и отца далеко на юг.

Голоса удалялись и через какое-то время затихли. Прошла целая минута, прежде чем служанки сбросили оцепенение. Шпалера исчезла, и мы вышли из ниши.

— Что это было? — спросила я, глядя на них; покров теней вокруг нас немного поредел. — Кто это был?

— Беда, — хором ответили служанки.

— Ризанд знает?

— Скоро узнает, — ответила шедшая слева.

Больше они не сказали ни слова — ни в коридоре, ни в комнате, где меня одевали.

Правитель Сонного королевства был еще более грозным противником, чем Амаранта. Против него я чувствовала себя букашкой. Да и что я сделаю, запертая в Подгорье? Я не могла освободить Тамлина, не говоря уже о себе. Я радовалась, что вовремя предупредила Несту. Больше предупреждать мне некого. Снова потянулись дни, приближая мое третье задание.

* * *

Я настолько ушла в себя, что с трудом вернулась в реальность. Я смотрела на тусклый свет, растекавшийся по сырым камням потолка моей камеры, — чем-то он напоминал лунные блики на воде. И вдруг услышала звук. Казалось, он пробивается ко мне из-под пола.

Я успела привыкнуть к странным скрипкам и барабанам фэйри, и ритмичную мелодию, которую сейчас слышала, списала на помрачение сознания. К примеру, иногда, когда я долго смотрела на потолок, он превращался в ночное звездное небо. И тогда я чувствовала себя крохотной пушинкой, которую ветер вот-вот унесет неведомо куда.

Но я ошиблась. Звуки долетали не из-под пола. В углу потолка было небольшое отверстие для притока воздуха. Наверное, где-то далеко от камеры сейчас в очередной раз что-то праздновали. Самое удивительное: стоило мне закрыть глаза, мелодия звучала громче. Я даже… видела музыку. Она походила на громадную картину. Точнее, на ожившую фреску.

В этой музыке была красота. Красота и доброта. Звуки цеплялись друг за друга, создавая непрерывный узор. Чем-то это напоминало жидкое тесто, которое выливают из миски: падая, отдельные капли сливаются и становятся целым. Я наполнялась звуками. Мелодия отличалась от тех, что я слышала в тронном зале. В ней не было необузданности, зато ощущалось неистовство страсти, попеременное нарастание радости и печали. Я подтянула колени к груди — хотелось ощутить плотность собственного тела, пусть и измазанного краской.

Музыка строила нечто вроде лестницы между коридорами цвета. Я двинулась по ней. Я выбралась из своей камеры и теперь поднималась все выше и выше. Я очутилась в поле, синем от васильков, но не осталось на нем, а поднялась выше, к кронам деревьев, в безбрежное небо. Ритм музыки был сродни рукам, которые бережно поднимали меня выше и выше, помогая не заблудиться среди облаков. Такие облака я видела впервые. В их пушистых клочьях я различала чьи-то бледные, печальные лица, но они пропадали раньше, чем я успевала к ним присмотреться. А музыка звала дальше.

В мире, куда я попала, всходило солнце. Или, наоборот, заходило. Оно раскрашивало облака в красные, малиновые и пурпурные тона. Его золотисто-оранжевые лучи смешивались с моей тропой, становясь полосой сверкающего металла.

Мне хотелось раствориться в солнечном свете. Пусть он прожжет меня насквозь, пусть наполнит такой радостью, что я сама превращусь в лучик солнца. Музыка, которую я слышала, не предназначалась для танцев. Под такую музыку совершаются ритуалы. Такая музыка способна заполнить все бреши в душе и перенести меня туда, где нет боли.

Я плакала, но почувствовала это, лишь когда на руку упали теплые слезы. Но и тогда продолжала крепко держаться за музыку, как за спасительный уступ, не позволявший упасть. Только сейчас я поняла, до чего же мне не хочется вниз, где совсем темно. Я хотела остаться здесь, среди облаков, солнечных лучей и красок.

Я не противилась звукам, позволяла им распластать меня и пройтись по моему телу барабанами. Музыка поднимала меня выше, еще выше — к небесному дворцу, в зал со стенами из алебастра и лунного камня. Там было царство красоты и покоя, и его близость усилила поток моих слез. Я хотела попасть во дворец. Там — все, чего я желала. Там — тот, кого я любила…